Перейти к основному содержанию

Современная зарубежная психология
2024. Том 13. № 2. С. 44–52
doi:10.17759/jmfp.2024130204
ISSN: 2304-4977 (online)

Имплицитное понимание неверных мнений: современное состояние исследований

36

Лебедева Е.И., Ильина Е.А.

PDF (RUS)
GS
Информация
в Google Scholar

Аннотация

В статье представлен обзор ряда современных зарубежных исследований имплицитного понимания неверных мнений (implicit false beliefs) у детей раннего возраста при типичном развитии, нарушениях слуха, расстройствах аутистического спектра, а также у приматов. Проанализированы результаты исследований, выполненных с использованием разных методологических парадигм оценки раннего развития модели психического: «нарушение ожиданий» (violation of expectations) и «предвосхищающий взгляд» (anticipatory looking). Представлены результаты исследований поиска биологических основ истоков социального познания с применением ближней инфракрасной спектрометрии (functional near-infrared spectroscopy), а также результаты исследований взаимосвязи возможных предикторов модели психического (понимания целенаправленности действий другого, совместного внимания, имплицитного понимания неверных мнений) и успешности социального познания в дошкольном возрасте при типичном развитии. Описываются теоретические представления о двух системах модели психического: минимальной и собственно модели психического. Обозначены ближайшие перспективы будущих исследований, позволяющие разрешить существующие кризисы репликации и не допустить новых.

Общая информация

Ключевые слова: модель психического, имплицитное понимание неверных мнений, минимальная модель психического, младенцы, дети раннего возраста

Рубрика издания: Нейронауки и когнитивные исследования

Тип материала: обзорная статья

DOI: https://doi.org/10.17759/jmfp.2024130204

Финансирование. Исследование выполнено в рамках государственного задания Министерства науки и высшего образования Российской̆ Федерации № 0138—2024-0009 «Системное развитие субъекта в нормальных, субэкстремальных и экстремальных условиях жизнедеятельности».

Получена: 02.05.2024

Принята в печать:

Для цитаты: Лебедева Е.И., Ильина Е.А. Имплицитное понимание неверных мнений: современное состояние исследований [Электронный ресурс] // Современная зарубежная психология. 2024. Том 13. № 2. С. 44–52. DOI: 10.17759/jmfp.2024130204

Полный текст

Введение

В ежедневном социальном взаимодействии мы приписываем другим людям различные ментальные состояния (мнения, намерения, желания, эмоции и др.) для понимания и прогнозирования их поведения эта способность называется Theory of Mind или модель психического [1].
Понимание неверных мнений традиционно служит водоразделом модели психического, и до недавнего времени мы предполагали, что именно в дошкольном возрасте (в 4—5 лет) дети понимают, что, хотя человек может иметь неверное мнение о ситуации (не совпадающее с реальностью), именно оно будет определять его последующее поведение в этой ситуации [1]. Существует две методологические парадигмы оценки понимания неверных мнений — «неожиданное перемещение» и «неожиданное содержимое» [6]. В задаче первого типа ребенку показывают (или рассказывают) историю с участием двух персонажей, один из которых оставляет свой предмет в локации Х, а потом в его отсутствии другой персонаж перемещает его в локацию Y. Ребенку задается вопрос о том, где первый персонаж будет искать свой предмет. Наиболее известной задачей такого типа является «Салли-Энн тест», при выполнении которого ребенок должен предсказать, где Салли будет искать свой мяч, который Энн перепрятала в ее отсутствие [6]. В задаче второго типа ребенку предъявляется коробка, содержимое которой нарисовано на упаковке (например, коробка зефира), и задается вопрос о том, что лежит в коробке. После того, как ребенок обнаружил «неожиданное содержимое» коробки, он отвечает на вопросы, ответы на которые демонстрируют его понимание неверного мнения: «Что будет думать другой человек о том, что лежит в коробке до того, как он ее откроет?» и «Что ты думал о том, что находится в коробке, прежде чем открыл ее?» [6]. Ответ на первый вопрос помогает оценить понимание ребенком неверного мнения других людей, в то время как на второй — понимание того, что его собственное мнение может также быть неверными. Вне зависимости от типа задачи правильный ответ предполагает понимание ребенком того, что поведение людей определяется их мнением о ситуации, даже в случае, если это мнение не соответствует реальности, т. е. оказывается неверным.
Несмотря на многочисленные попытки адаптации процедуры задачи, включая модификацию формулировок тестовых вопросов, возможности манипуляции предметами [22] и взаимодействия с участниками экспериментальной ситуации [17], результаты исследований не принесли значительного снижения возрастного порога понимания неверных мнений — дети понимают неверные мнения в классических задачах не раньше 3—4 лет [27; 34]. В недавнем исследовании для проверки предположения о том, что взаимодействие с персонажами разыгрываемой истории облегчит детям понимание неверных мнений по сравнению с классическими задачами, детям 3—3,5-летнего возраста предлагалось «обмануть» мышку вместе с экспериментатором, переложив ее лакомство из одного места в другое [22]. Результаты показали, что дети 3,5 лет более успешны в задаче с интерактивными действиями, чем в классических задачах с «неожиданным содержимым», когда ребенку предлагается оценить мнение другого человека относительно содержимого коробки, которое не совпадает с его упаковкой (например, карандаши в упаковке от конфет). Трехлетние дети не демонстрировали успеха в понимании неверных мнений в задаче с интерактивными действиями [22].
Так было до недавнего времени, пока Рене Байлярджон и Кристин Ониши в 2005 году [25] не провели исследование с участием 15-месячных детей, используя методическую процедуру «нарушение ожидания». Данная процедура основывается на естественной склонности маленьких детей дольше смотреть на события, которые противоречат их ожиданиям, а не подтверждают их. Перед предъявлением тестового события все дети проходили ознакомительный этап, в процессе которого ребенку демонстрировали, как агент взаимодействовала с игрушкой и оставляла ее в одной из двух коробок, а в последствии возвращалась и брала эту игрушку из коробки. В тестовом условии оценки понимания неверных мнений в отсутствие агента игрушка перемещалась из одной коробки в другую. Потом одна группа детей наблюдала, как пришедший агент залезал рукой в ту коробку, где на самом деле была игрушка, а вторая — как агент искал игрушку в той коробке, где ее не было. Младенцы смотрели на событие, не соответствующее их ожиданиям (поиск игрушки в той коробке, где она была на данный момент) достоверно дольше, чем на событие, которое они ожидали увидеть (поиск игрушки в том месте, где агент ее оставил) [25]. Эти результаты авторы интерпретировали как имплицитное понимание неверных мнений 15-месячными детьми. Эти результаты изменили наши представления о возрасте понимания неверных мнений и имели далеко идущие последствия не только для роста количества исследований в этой области, но и для расширения теоретических представлений о развитии модели психического и развитии методологических парадигм исследования раннего понимания неверных мнений.
Развитие теоретических представлений о раннем понимании ментальных состояний ознаменовалось предположением о существовании имплицитной ментализации, которая развивается в младенчестве и помогает детям понимать и прогнозировать поведение людей, но не рассуждать об их ментальных состояниях [4]. И эта система ранней ментализации никуда не исчезает, а продолжает существовать во взрослом возрасте, когда нам необходимо быстро на основе ограниченных данных предсказать поведение другого человека. Эту систему авторы назвали — минимальная модель психического. В дошкольном возрасте развивается вторая система — собственно модель психического, которая помогает не просто быстро распознавать ментальные состояния и предвосхищать поведение людей, а рассуждать об этих состояниях и учитывать все наши знания о том, как ментальные состояния влияют на поведение людей, для более точного прогноза относительно их дальнейшего поведения [4]. Так, ребенок в дошкольном возрасте, опираясь на свои знания о том, как желания влияют на поведение людей, объясняет действия своего сверстника: «Я подумал, что он пошел за машинкой, потому что он хотел поиграть со мной в гонки». Модель психического изменяется по мере развития ребенка (например, ребенок начинает понимать обман как воздействие на ментальные состояния других людей) и по мере накопления им социального опыта. Такие теоретические предположения о существовании двух систем модели психического помогают объяснить, с одной стороны, раннее понимание младенцами неверных мнений в задачах, подобных задаче Р. Байлярджон и К. Ониши [25], когда младенцы «ожидают», что люди будут искать предметы там, где они их оставили. А с другой стороны, неуспех детей раннего дошкольного возраста, которые не могут объяснить и правильно предсказать, где именно будет искать предмет персонаж истории, в отсутствие которого этот предмет был перепрятан (например, «Салли-Энн тест»).

Методологический кризис репликации данных имплицитного понимания неверных мнений

Критика интерпретаций результатов исследования Р. Байлярджон и К. Ониши [25] касалась в первую очередь показателя оценки понимания неверных мнений — времени фиксации взгляда на неожиданном событии, — который не дает нам представления о том, что ребенок действительно ожидает увидеть, а соответственно, не дает представление о том, понимает ли ребенок, какое действительно мнение у агента о местоположении предмета. С одной стороны, увеличение времени фиксации взгляда детей на неожиданном событии может быть связано с реакцией новизны, а с другой стороны, это время действительно может изменяться из-за реакции самого агента на это событие [35]. В недавнем исследовании было показано, что, если агент сам выражал удивление при открытии коробки, в которой был предмет, время фиксации взгляда детей резко уменьшалось. Эти результаты свидетельствуют о том, что дети действительно фиксируют взгляд на событии, которое кажется им неправдоподобным, а также могут использовать выражение удивления экспериментатора, чтобы пересмотреть свои собственные ожидания относительно вероятных и невероятных событий [35].
Невозможность ясной интерпретации результатов исследований, в которых независимой переменной оказывалась продолжительность взгляда младенца на том или ином событии, привело к разработке новой методической парадигмы для оценки неверных мнений — парадигмы «предвосхищающего взгляда», когда оценивался взгляд ребенка на предмет, к которому должен был потянуться агент, до того, как он совершил целенаправленное действие [30]. Антиципация поведения другого человека более точно раскрывает имплицитное понимание неверных мнений, потому что мы исследуем то, что ребенок ожидает увидеть (т. е. его понимание происходящего), а не то, что он не ожидает увидеть. Данная процедура помогала избегать ошибок данных, которые могли возникать из-за привыкания или реакции на новизну в предыдущих исследованиях.
Так, в исследовании В. Саутгейт с коллегами [30] 2-летние дети наблюдали за тем, как агент отворачивался в то время, как кукла-марионетка перекладывала игрушку из одной коробки в другую. Анализировался предвосхищающий взгляд ребенка (с использованием eye-tracking) после того, как агент поворачивалась. Большинство детей двух лет правильно предсказывали поведение агента и смотрели на коробку, в которой, по ошибочному мнению агента, была спрятана игрушка (но в которой игрушки не было). Таким образом, дети приписывали агенту неверное мнение и предсказывали его поведение, основываясь на его представлении, а не на реальном местоположении игрушки. Эти результаты подтвердились и в более естественных ситуациях, в которых дети раннего возраста подсказывали или активно помогали агенту, исходя из понимания его неверных мнений [11]. Так, дети помогали экспериментатору открыть ту коробку, в которую была перепрятана игрушка, когда взрослого не было, демонстрируя понимание различия собственных представлений о ситуации и мнения другого человека [11]. Тем не менее существование исследований, результаты которых не воспроизводили оригинальные результаты, предполагает необходимость дальнейшей разработки методических парадигм оценки неверных мнений [2]. В предварительно зарегистрированном исследовании с участием 160 2-летних детей не было показано достоверных различий в предвосхищении действий агента, когда он имел ложные убеждения о местоположении предмета (не знал о его перемещении) или когда перемещение предмета проходило в его присутствии (истинные убеждения — true beliefs) [2]. Большой отсев участников исследования на этапе оценки предвосхищающего взгляда (из-за невозможности оценить, смотрит ли ребенок на ту или иную локацию) наводит исследователей на мысль о создании более интересных и увлекательных для детей заданий, учитывающих социальный контекст [2].

Исследование имплицитного понимания у детей и взрослых с расстройствами аутистического спектра

Последующие попытки репликации результатов этих исследований выполнялись с участием детей с расстройствами аутистического спектра и детей с нарушениями слуха, поскольку именно эти группы традиционно демонстрировали трудности эксплицитного понимания неверных мнений. В то время как типично развивающиеся дети правильно прогнозируют поведение других людей, приписывая им неверные мнения в среднем в 4 года, дети с РАС могут сделать это не раньше, чем их вербальный ментальный возраст достигнет 11 лет [6]. Результаты первых исследований показали, что взрослые и дети с РАС, успешные в эксплицитном понимании неверных мнений не демонстрировали имплицитного понимания неверного мнения в задачах с использованием парадигмы «предвосхищающего взгляда» [3; 18]. Сравнительное исследование детей 8 лет с типичным развитием и РАС показало различия в имплицитном понимании неверных мнений: дети с РАС не демонстрировали предвосхищающего взгляда при поиске экспериментатором игрушки в неверном местоположении. Наоборот, дети с РАС чаще смотрели на ту коробку, где действительно находился предмет, при том, что их результаты выполнения классической задачи на понимания неверных мнений не отличались от результатов типично развивающихся сверстников [18]. Эти данные подтверждают гипотезу о существовании двух систем модели психического: имплицитного и эксплицитного понимания ментальных состояний — и ставят вопрос о том, действительно ли раннее понимание неверных мнений является необходимым условием для дальнейшего развития модели психического [4]. Однако в недавнем исследовании было показано, что при оценке именно длительности фиксации взгляда на одном из двух возможных событий дети с РАС были успешны в имплицитном понимании неверных мнений [12]. Дети прослушивали историю, иллюстрированную картинками, об изменении местоположения предмета в отсутствии персонажа. И при ответе на тестовый вопрос «Где персонаж будет искать свой предмет?» дети с РАС 3—9 лет, как и дети с типичным развитием 2—5 лет, достоверно дольше смотрели на картинку, иллюстрирующую первоначальное местоположение предмета, т. е. соответствующее неверному мнению персонажа. Таким образом, при соответствующей модификации классических заданий, учитывающих продолжительность предвосхищающего взгляда, а не «первый» взгляд на одну из двух локаций возможного нахождения предмета, дети с РАС демонстрировали имплицитное понимание неверных мнений, что не согласуется с результатами предыдущих исследований.

Важность ранней разговорной среды: имплицитное понимание неверных мнений детьми с нарушениями слуха

Но имеет ли влияние социальный контекст (семейное окружение, культурные различия в воспитании) на развитие модели психического, в том числе на имплицитное социальное понимание? Для ответа на этот вопрос исследователи предприняли попытки изучения модели психического у детей с нарушением слуха, как группы детей, чье развитие социального познания может протекать нетипично, в отличие от детей без нарушения слуха. Было показано, что дети с нарушением слуха, воспитывающиеся в семьях, где родители с рождения используют язык жестов, не демонстрируют задержки в развитии модели психического, в отличие от детей, рожденных в семьях, где оба родителя не имели проблем со слухом [24]. В настоящее время большинство детей с нарушением слуха получают кохлеарные имплантанты или цифровые слуховые аппараты, позволяющие им слышать в раннем возрасте. И проспективные исследования влияния ранней разговорной среды на социальное понимание в дошкольном возрасте показывают, что значимым фактором развития эксплицитной модели психического у детей 3—6 лет с компенсированным нарушением слуха (вживленными кохлеарными имплантатами или цифровыми слуховыми аппаратами двух лет) стала именно продолжительность нахождения в слуховой среде, а не возраст вхождения в эту среду (возраст вживления имплантата) [33]. Авторы подчеркивают, что именно продолжительность нахождения ребенка в адекватной слуховой среде обеспечивает детям в дальнейшем возможность успешно распознавать эмоции других людей, понимать их желания, намерения и объяснять их поведение в терминах ментальных состояний. Исследования имплицитного понимания неверных мнений детьми с нарушением слуха в свою очередь показывают, что дети даже с достаточно рано вживленными кохлеарными имплантантами были неуспешны в задачах на имплицитное понимание неверных мнений, в отличие от детей без нарушения слуха и детей с нарушением слуха, но воспитывающихся в семьях с неслышащими родителями [24]. Данные результаты подчеркивают важность соответствующей разговорной среды, как для эксплицитного (возможность объяснить причины поведения других людей, основываясь на знания об их ментальных состояниях), так и для имплицитного социального понимания. С одной стороны, эксплицитное понимание неверных мнений, по всей видимости, компенсируется нахождением ребенка в среде, где его социальное познание развивается, в том числе и благодаря его коммуникативному опыту. Это предположение подкрепляется результатами исследований, демонстрирующих преимущество в задачах на понимание неверных мнений детей, родители которых говорили с ними о ментальных состояниях, по сравнению с детьми у которых не было подобного опыта [14]. Также небольшое преимущество в развитии модели психического демонстрируют дети-билингвы, благодаря своему коммуникативному опыту, предполагающему понимание различия знаний разных языков людьми, в свою очередь способствующему пониманию того, что разные люди могут иметь разные ментальные состояния (в том числе неверные мнения о ситуации) [36].
С другой стороны, в настоящее время у нас есть данные только о том, что отсутствие ранней разговорной среды (до 1,5- или 2-летнего возраста) негативно сказывается на дальнейшем развитии имплицитного понимания неверных мнений, и мы надеемся, что дальнейшие исследования позволят расширить наши знания о механизмах этой дефицитарности.

Имплицитное понимание неверных мнений у приматов

Развитие методологических парадигм оценки понимания неверных мнений, в частности парадигмы «предвосхищающего взгляда» открыла путь к подобным исследованиям и у человекообразных обезьян. У приматов, в отличие от человеческих младенцев нет склонности смотреть на неожиданное событие дольше, что делает невозможным их участие в исследованиях с процедурой «нарушения ожиданий». В то время как в задачах с использованием парадигмы «предвосхищающего взгляда» человекообразные обезьяны предвосхищают действия экспериментатора, который ищет объект (это был или камень, спрятанный в стогу сена или человек в костюме гориллы, прятавшийся от агента) в неверном местоположении [16]. Такие же результаты были показаны не только в исследованиях с участием человекообразных обезьян, но и с участием макак [23]. Японские макаки предвосхищали действия агента в задачах подобных задачам, используемым для оценки имплицитного понимания у младенцев [23]. Результаты исследования также показали, что при искусственном «выключении» нейронов медиальной префронтальной коры обезьяны уже не демонстрировали предвосхищающего взгляда, хотя способность слежения за действиями агента сохранялась [23]. Эти результаты опровергли устоявшееся мнение о том, что способность приписывать другому агенту мнение, не соответствующее реальности, характерна только для людей. С другой стороны, споры о валидности задач «предвосхищающего взгляда» для оценки имплицитного понимания неверных мнений младенцами в самом разгаре, и, следовательно, к результатам исследований с использованием этой методологической парадигмы у животных также надо относиться с осторожностью.

Нейрофизиологические корреляты имплицитного понимания неверных мнений

Следующим закономерным последствием исследований имплицитного понимания маленькими детьми неверных мнений стали исследования поиска биологических оснований этого понимания. Применение ближней инфракрасной спектрометрии (functional near-infrared spectroscopy) в исследованиях позволило расширить наши представления о функциональной организации мозговых структур для развития модели психического: просмотр 7-месячными младенцами видео с задачами на оценку имплицитного понимания неверных мнений показал активацию височно-теменного соединения (temporal—parietal junction) [15]. Результаты этого исследования подтвердили результаты ранее проведенных исследований нейронной структуры имплицитного понимания неверных мнений взрослыми [5], а также нейронной структуры эксплицитного понимания неверных мнений в стандартных задачах детьми [32].
На развитие знаний о нейрональных структурах «социального мозга» в детском возрасте и во взрослой жизни также повлияли исследования с использованием функциональной магнитно-резонансной томографии в состоянии покоя (resting state fMRI), как наиболее предпочитаемого метода для младенцев и детей раннего возраста из-за возможности проводить его во время сна, а также связанных с событиями потенциалов [8]. Результаты исследования имплицитного понимания неверных мнений со среднего детства до пожилого возраста, с одной стороны, показали, что с использованием потенциалов, связанных с событием в трех временных отрезках, на самом раннем этапе оценки ситуации (200—400 мс) люди, вне зависимости от возраста, склонны к эгоцентрической предвзятости и не приписывают персонажу прослушанной истории неверное мнение [8]. И если подростки и молодые люди быстро переключаются с эгоцентрической точки зрения (на этапе оценки 400—600 мс), пожилые люди продолжают оценивать ситуацию в соответствии с их собственными знаниями о реальности, а не с ложными убеждениями персонажа истории. Небольшой размер эффекта не позволяет авторам говорить об однозначном влиянии возраста на снижение эффективности имплицитного понимания неверных мнений и требует дальнейших исследований.

О связи эксплицитного и имплицитного понимания неверных мнений в онтогенезе

Результаты вышеописанных исследований наталкивают нас на важный вопрос: действительно ли наши имплицитные знания, наша имплицитная модель психического в дальнейшем определяет успешность выполнения заданий на понимание неверных мнений в дошкольном возрасте, т. е. нашу эксплицитную модель психического?
Ранние лонгитюдные исследования взаимосвязи предикторов модели психического обнаружили связи между пониманием целенаправленного поведения в младенчестве и последующим пониманием неверных мнений в дошкольном возрасте [19; 20]. Используя парадигму «нарушение ожиданий», исследователи показали, что достоверное увеличение времени задержки взгляда младенцев на неожиданном действии агента (не соответствующем цели) в одном случае [20] или снижение времени задержки взгляда на ожидаемом действии агента (соответствующем цели) — в другом [19] предсказывало понимание неверных мнений в 4-летнем возрасте. Однако из-за небольшого количества участников этих лонгитюдных исследований (от 17 до 45 человек), а также из-за различия показателей оценки понимания целенаправленности действий в младенческом возрасте результаты этих исследований стоит рассматривать с осторожностью. К сожалению, результаты недавних работ не подтвердили ранее полученные данные: понимание намеренных действий младенцами не стало значимым предиктором модели психического в дошкольном возрасте при оценке ее развития с помощью родительского опросника [9]. Однако исследования связи совместного внимания и последующего развития модели психического показывают более согласованные результаты: младенцы, которые чаще отслеживали взгляд другого человека в 10 месяцев [10] и предпринимали больше попыток инициировать совместное внимание в экспериментальных задачах в 8—12 месяцев [9] показывали более высокие результаты развития модели психического в дошкольном возрасте.
Результаты лонгитюдных исследований имплицитного и эксплицитного понимания неверных мнений пока не дают нам точного ответа о том, действительно ли понимание неверных мнений в младенческом и раннем возрастах является достоверным предиктором понимания неверных мнений и прогнозирования поведения, основанного на этом мнении, в дошкольном возрасте [26]. Разногласие результатов исследований, в одних из которых были обнаружены достоверные связи между имплицитным и эксплицитным пониманием неверных мнений [21; 29], а в других — нет [13; 31], объяснялись в основном различием методических процедур, в частности использованием процедуры «нарушения ожиданий», в исследованиях не обнаруживших связи [28]. Тем не менее исследователи солидарны во мнении о том, что предикторы эксплицитной модели психического должны закладываться в младенческом возрасте и для их адекватной оценки необходимо продолжать исследования, разрабатывая новые методологические парадигмы, позволяющие оценивать способности социального познания в младенчестве и раннем возрасте.

Заключение

Как и предыдущий репликационный кризис 2018 года, когда специальный выпуск журнала Cognitive Development был посвящен публикации результатов исследований, не подтверждающих результаты оригинального исследования К. Ониши и Р. Байлярджон [25], разногласия в наших представлениях о связи имплицитного и эксплицитного понимания неверных мнений обнажили основные проблемы в этой области и обозначили дальнейшие перспективы исследований. В метаанализе исследований имплицитного понимания неверных мнений младенцами и детьми раннего возрасте было показано, что, хотя дети выполняют эти задания выше уровня случайности, результаты сильно различаются [7]. И чем позже было проведено исследование, тем меньше была вероятность успешной репликации, поскольку в недавних исследованиях больше выборки участников и больше тестовых условий задач, что предполагает лучший контроль переменных.
Тем не менее можно обозначить основные направления будущих исследований, которые, возможно, помогут разрешить существующие кризисы репликации и не допустить новых. На данный момент не существует разногласий о том, что модель психического развивается с младенчества, но пока согласованное мнение исследователей о предикторах модели психического существует только относительно навыков совместного внимания [9]. Исследования взаимосвязи имплицитной и эксплицитной моделей психического должны быть предварительно зарегистрированными, чтобы избежать возможной предвзятости оценки результатов, а также должны быть направленными на расширение методических парадигм, позволяющих увеличить контроль оценки понимания неверных мнений в младенческом возрасте.

Литература

  1. Сергиенко Е.А., Уланова А.Ю., Лебедева Е.И. Модель психического: Структура и динамика. М.: Институт психологии РАН, 2020. 503 с.
  2. A two-lab direct replication attempt of Southgate, Senju and Csibra (2007) / D. Kampis, P. Karman, G. Csibra, V. Southgate, M. Hernik // Royal Society open science. 2021. Vol. 8. № 8. Article ID 210190. 9 p. DOI:10.1098/rsos.210190
  3. Absence of spontaneous action anticipation by false belief attribution in children with autism spectrum disorder / A. Senju, V. Southgate, Y. Miura, T. Matsui, T. Hasegawa, Y. Tojo, H. Osanai, G. Csibra // Development and psychopathology. 2010. Vol. 22. № 2. P. 353—360. DOI:10.1017/S0954579410000106
  4. Apperly I.A., Butterfill S.A. Do humans have two systems to track beliefs and belief-like states? // Psychological review. 2009. Vol. 116. № 4. P. 953—970. DOI:10.1037/a0016923
  5. Are All Beliefs Equal? Implicit Belief Attributions Recruiting Core Brain Regions of Theory of Mind / Á.M. Kovács, S. Kühn, G. Gergely, G. Csibra, M. Brass // PLoS ONE. 2014. Vol. 9. № 9. Article ID e106558. 6 p. DOI:10.1371/journal.pone.0106558
  6. Baron-Cohen S., Leslie A.M., Frith U. Does the autistic child have a “theory of mind”? // Cognition. 1985. Vol. 21. № 1. P. 37—46. DOI:10.1016/0010-0277(85)90022-8
  7. Barone P., Corradi G., Gomila A. Infants’ performance in spontaneous-response false belief tasks: A review and meta-analysis // Infant Behavior and Development. 2019. Vol. 57. Article ID 101350. 21 p. DOI:10.1016/j.infbeh.2019.101350
  8. Bradford E.E.F., Brunsdon V.E.A., Ferguson H.J. The neural basis of belief-attribution across the lifespan: False-belief reasoning and the N400 effect // Cortex. 2020. Vol. 126. P. 265—280. DOI:10.1016/j.cortex.2020.01.016
  9. Brandone A.C., Stout W. The Origins of Theory of Mind in Infant Social Cognition: Investigating Longitudinal Pathways from Intention Understanding and Joint Attention to Preschool Theory of Mind // Journal of Cognition and Development. 2023. Vol. 24. № 3. P. 375—396. DOI:10.1080/15248372.2022.2146117
  10. Brooks R., Meltzoff A.N. Connecting the dots from infancy to childhood: A longitudinal study connecting gaze following, language, and explicit theory of mind // Journal of experimental child psychology. 2015. Vol. 130. P. 67—78. DOI:10.1016/j.jecp.2014.09.010
  11. Buttelmann D., Carpenter M., Tomasello M. Eighteen-month-old infants show false belief understanding in an active helping paradigm // Cognition. 2009. Vol. 112. № 2. P. 337—342. DOI:10.1016/j.cognition.2009.05.006
  12. Children with autism spectrum disorder can attribute false beliefs in a spontaneous-response preferential-looking task / M. Glenwright, R.M. Scott, E. Bilevicius, M. Pronovost, A. Hanlon-Dearman // Frontiers in Communication. 2021. Vol. 6. Article ID 669985. 12 p. DOI:10.3389/fcomm.2021.669985
  13. Discontinuity from implicit to explicit theory of mind from infancy to preschool age / D. Poulin-Dubois, E.J. Goldman, A. Meltzer, E. Psaradellis // Cognitive Development. 2023. Vol. 65. Article ID 101273. DOI:10.1016/j.cogdev.2022.101273
  14. Foley S., Hughes C. Family influences on theory of mind in middle childhood // Theory of Mind in Middle Childhood and Adolescence: Integrating Multiple Perspectives / Eds. R.T. Devine, S. Lecce. Routledge: Taylor & Francis, 2021. P. 101—121. DOI:10.4324/9780429326899-8
  15. Functional organization of the temporal—parietal junction for theory of mind in preverbal infants: a near-infrared spectroscopy study / D.C. Hyde, C.E. Simon, F. Ting, J.I. Nikolaeva // Journal of Neuroscience. 2018. Vol. 38. № 18. P. 4264—4274. DOI:10.1523/JNEUROSCI.0264-17.2018
  16. Great apes anticipate that other individuals will act according to false beliefs / C. Krupenye, F. Kano, S. Hirata, J. Call, M. Tomasello // Science. 2016. Vol. 354. № 6308. P. 110—114. DOI:10.1126/science.aaf8110
  17. Heinrich M., Liszkowski U. Three-year-olds’ spontaneous lying in a novel interaction-based paradigm and its relations to explicit skills and motivational factors // Journal of Experimental Child Psychology. 2021. Vol. 207. Article ID 105125. 17 p. DOI:10.1016/j.jecp.2021.105125
  18. Implicit mentalizing persists beyond early childhood and is profoundly impaired in children with autism spectrum condition / T. Schuwerk, I. Jarvers, M. Vuori, B. Sodian // Frontiers in psychology. 2016. Vol. 7. Article ID 1696. 9 p. DOI:10.3389/fpsyg.2016.01696
  19. Infant attention to intentional action predicts preschool theory of mind / H.M. Wellman, S. Lopez-Duran, J. LaBounty, B. Hamilton // Developmental Psychology. 2008. Vol. 44. № 2. P. 618—623. DOI:10.1037/0012-1649.44.2.618
  20. Infant social attention predicts preschool social cognition / H.M. Wellman, A.T. Phillips, S. Dunphy‐Lelii, N. LaLonde // Developmental science. 2004. Vol. 7. № 3. P. 283—288. DOI:10.1111/j.1467-7687.2004.00347.x
  21. Kloo D., Kristen-Antonow S., Sodian B. Progressing from an implicit to an explicit false belief understanding: A matter of executive control? // International Journal of Behavioral Development. 2020. Vol. 44. № 2. P. 107—115. DOI:10.1177/0165025419850901
  22. Let’s do it together! The role of interaction in false belief understanding / M. Białecka-Pikul, M. Kosno, A. Białek, M. Szpak // Journal of Experimental Child Psychology. 2019. Vol. 177. P. 141—151. DOI:10.1016/j.jecp.2018.07.018
  23. Macaques Exhibit Implicit Gaze Bias Anticipating Others' False-Belief-Driven Actions via Medial Prefrontal Cortex / T. Hayashi, R. Akikawa, K. Kawasaki [et al.] // Cell Reports. 2020. Vol. 30. № 13. P. 4433—4444.e5. DOI:10.1016/j.celrep.2020.03.013
  24. Meristo M., Strid K. Language first: deaf children from deaf families spontaneously anticipate false beliefs // Journal of Cognition and Development. 2020. Vol. 21. № 4. P. 622—630. DOI:10.1080/15248372.2020.1749057
  25. Onishi K.H., Baillargeon R. Do 15-month-old infants understand false beliefs? // Science. 2005. Vol. 308. № 5719. P. 255—258. DOI:10.1126/science.1107621
  26. Poulin-Dubois D., Goldman E.J. Is false belief understanding stable from infancy to childhood? We don’t know yet // Cognitive Development. 2023. Vol. 66. Article ID 101309. 3 p. DOI:10.1016/j.cogdev.2023.101309
  27. Reliability and generalizability of an acted-out false belief task in 3-year-olds / S. Dörrenberg, L. Wenzel, M. Proft, H. Rakoczy, U. Liszkowski // Infant Behavior and Development. 2019. Vol. 54. P. 13—21. DOI:10.1016/j.infbeh.2018.11.005
  28. Sodian B. Reply to Poulin-Dubois et al. (2023): Replication problems concerning both implicit and explicit false belief reasoning greatly reduced the chance of finding longitudinal correlations // Cognitive Development. 2023. Vol. 65. Article ID 101294. 3 p. DOI:10.1016/j.cogdev.2022.101294
  29. Sodian B., Kristen-Antonow S., Kloo D. How does children’s theory of mind become explicit? A review of longitudinal findings // Child Development Perspectives. 2020. Vol. 14. № 3. P. 171—177. DOI:10.1111/cdep.12381
  30. Southgate V., Senju A., Csibra G. Action anticipation through attribution of false belief by 2-year-olds // Psychological science. 2007. Vol. 18. № 7. P. 587—592. DOI:10.1111/j.1467-9280.2007.01944.x
  31. Testing the stability of theory of mind: A longitudinal approach / D. Poulin-Dubois, N. Azar, B. Elkaim, K. Burnside // Plos One. 2020. Vol. 15. № 11. Article ID e0241721. 23 p. DOI:10.1371/journal.pone.0241721
  32. Theory of mind performance in children correlates with functional specialization of a brain region for thinking about thoughts / H. Gweon, D. Dodell‐Feder, M. Bedny, R. Saxe // Child development. 2012. Vol. 83. № 6. P. 1853—1868. DOI:10.1111/j.1467-8624.2012.01829.x
  33. Theory-of-mind development in young deaf children with early hearing provisions / C.L. Yu, C.M. Stanzione, H.M. Wellman, A.R. Lederberg // Psychological Science. 2021. Vol. 32. № 1. P. 109—119. DOI:10.1177/0956797620960389
  34. Wellman H.M., Cross D., Watson J. Meta‐analysis of theory‐of‐mind development: The truth about false belief // Child development. 2001. Vol. 72. № 3. P. 655—684. DOI:10.1111/1467-8624.00304
  35. Wu Y., Merrick M., Gweon H. Expecting the Unexpected: Infants Use Others’ Surprise to Revise Their Own Expectations // Open Mind. 2024. Vol. 8. P. 67—83. DOI:10.1162/opmi_a_00117
  36. Yu C.L., Kovelman I., Wellman H.M. How bilingualism informs theory of mind development // Child development perspectives. 2021. Vol. 15. № 3. P. 154—159. DOI:10.1111/cdep.12412

Информация об авторах

Лебедева Евгения Игоревна, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник, Институт психологии Российской академии наук (ФГБУН ИП РАН), Москва, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0002-0888-8273, e-mail: evlebedeva@yandex.ru

Ильина Екатерина Александровна, аспирант, Институт психологии Российской академии наук (ФГБУН ИП РАН), Москва, Россия, ORCID: https://orcid.org/0009-0000-9619-9402, e-mail: ekaterina.ilina.89@inbox.ru

Метрики

Просмотров

Всего: 134
В прошлом месяце: 38
В текущем месяце: 24

Скачиваний

Всего: 36
В прошлом месяце: 6
В текущем месяце: 8