Терминотворчество М.В. Панова как отражение особенностей мышления ученого

Актуальность обусловлена интересом исследователей к проблематике работы творческого мышления, а также способам ее изучения по вербализированным результатам деятельности конкретных авторов. В статье на примере научного творчества М.В. Панова рассматривается пригодность терминов и их дефиниций для извлечения информации о когнитивных стилях и типах мышления. В ходе исследования были использованы методы контент-анализа и сопоставительного анализа. Материалом исследования послужили научные работы М.В. Панова. Были сделаны выводы о проявлении у исследованного автора когнитивных стилей: гибкий познавательный контроль, когнитивная сложность, узкий диапазон эквивалентности, заострение и поленезависимость мышления. Помимо этого, мышление М.В. Панова сочетало свойства научного и художественного, а при терминотворчестве применялась речемыслительная операция «детализация».

Введение

В процессе научного познания действительности ученый создает тексты, фиксирующие результаты научного поиска. При этом он не воспроизводит каждый раз концепцию, на которую опирается, а отсылает к ней с помощью информационно емких единиц, в числе которых главными являются термины. Такой отсылочный аппарат позволяет не включать в текст саму концепцию в виде прямого цитирования [Мишанкина, 2015, с. 382]. Если ученый развивает и обогащает уже существующую концепцию или создает новую, он должен отразить это приращение знания в термине.

Анализ текстов, отражающих процесс и результаты терминотворчества со стороны конкретных ученых, позволит нам определить индивидуальные особенности мышления, которые выражаются в тех или иных когнитивных стилях учёного. Под когнитивными стилями мы, вслед за М.А. Холодной, понимаем «индивидуально-своеобразные способы переработки информации, которые характеризуют специфику склада ума конкретного человека и отличительные особенности его интеллектуального поведения» [Холодная, 2004, с. 16]. При анализе материала в статье учитывалась классификация когнитивных стилей на основе биполярного подхода, которая была разработана М.А. Холодной, в частности такие параметры, как «узкий / широкий диапазон эквивалентности», «ригидный / гибкий познавательный контроль», «сглаживание / заострение», «когнитивная простота / сложность» [Там же]. Кроме этого, мы опирались на классификацию речемыслительных операций, выявленных Ба Юйсинь и О.В. Евтушенко [Евтушенко, 2016] в процессе изучения словотворчества. Под речемыслительными операциями мы будем понимать особые способы обработки, сохранения и использования результатов отражения объективного мира языковыми средствами.

В основе нашего исследования лежит гипотеза о том, что создание термина – это проявление лингвокреативности. В том, насколько стандартны или окказиональны приемы порождения термина, отражается когнитивный стиль ученого.

Целью проведенного исследования было рассмотрение терминов как языковых единиц, способных выполнять роль маркеров особенностей мышления конкретного исследователя.

В качестве методов исследования мы использовали контент-анализ и сопоставительный анализ.

Материалами исследования послужили труды Михаила Викторовича Панова. Данный выбор был обусловлен широтой рассматриваемых автором тем, а также большим влиянием поэзии на его жизнь и деятельность. Михаил Викторович сам писал стихи и был способен «выявлять поэзию в науке» [Волошина, 2021, с. 91]. Такая тесная связь науки и поэзии, их «неразрывность в творчестве учёного и поэта» [Там же] нашли своё отражение и в предлагаемых терминах.

Изучение терминотворчества в науке

Терминологию принято называть специфическим лексиконом языка науки. Термин — это «слово (словосочетание) метаязыка науки и приложений научных дисциплин, а также слово, обозначающее специфические реалии областей конкретной практической деятельности человека» [Баранов, 2001, с. 89]. К этому обычно добавляют, что «термин требует специальной дефиниции (точного научного определения)» [Суперанская, 2023, с. 14].

Для нашего исследования важно, какие способы порождения термина есть в распоряжении ученого. Существуют два основных способа создания однословного термина: 1) путем заимствования, внутреннего или внешнего; 2) путем деривации. Внутреннее заимствование – это перенос слова в терминосистему из того же языка, а именно из его «старых фондов» (архаизмы), из актуальных запасов общеупотребительного языка или из языков для специальных целей, т. е. из других терминосистем. Первые два вида переноса называются терминологизацией, последний — транстерминологизацией [Суперанская, 2023, с. 194]. Перенос может сопровождаться расширением / сужением значения, метафоризацией [Мишанкина, 2016] или метонимизацией [Голованова, 2019]. Семантические изменения, происходящие при терминологизации и транстерминологизации, являются продуктом речемыслительных операций. Внешнее заимствование – это перенос в терминосистему слов чужого языка. Терминообразование (создание дериватов) накладывает на ученого определенные ограничения: он должен отдавать предпочтение определенным морфемам и композиционным моделям, чтобы вписать термин в терминосистему. Для деривации могут использоваться интернациональные терминоэлементы, т. е. взятые из чужого языка, морфемы собственного языка или сочетание тех и других. У А.В. Суперанской, Н.В. Подольской и Н.В. Васильева касательно терминотворчества мы может найти следующее: «…использование для терминологических нужд общеупотребительного слова и изобретение новых словесных знаков являет собой две главных тенденции в терминотворчестве <…> определяют “лицо” терминосистемы и научного метаязыка в целом» [Суперанская, 2023, с. 199]. Следование общему принципу создания метаязыка своей области или применение своего подхода тоже характеризует когнитивный стиль ученого.

Неонимы (новые термины) могут создаваться также синтагматическим путем – путем создания словосочетаний, нередко доходящих до 8–11 слов, причем не поддающихся сокращению. Такие образования А.В. Исаченко называл «терминами-описаниями» и критиковал их как «свернутые дефиниции» (цит. по [Суперанская, 2023, с. 97]). Для нас деление А.В. Исаченко на «термины-названия» и «термины-описания» важно как отражение процедур селекции и комбинации, характеризующих когнитивный стиль. А.В. Суперанская, Н.В. Подольская и Н.В. Васильева предложили для обозначения однословных терминов, заимствованных и сконструированных, использовать слово «метки» [Суперанская, 2023, с. 98], и мы будем придерживаться его в своей работе.

Отдельно выделяются нестандартные способы терминотворчества, в частности «квазиомонимические». Они заключаются в отталкивании от уже существующих терминов и создании неонима путем их трансформации. Примечательно, что для иллюстрации такого подхода А.В. Суперанская, Н.В. Подольская и Н.В. Васильева используют термин М.В. Панова [Там же, с. 223].

Все сказанное заставляет нас обратиться к анализу терминотворчества М.В. Панова как источнику сведений об их когнитивных стилях. При анализе материала нами учитывались разработки Н.А. Мишанкиной и Е.А. Панасенко, в частности мы обращали внимание на контексты употребления термина [Мишанкина, 2016].

Терминотворчество М.В. Панова

В терминотворчестве М.В. Панова демонстрируется разнообразие подходов. Мы допускаем, что ему были известны взгляды А.В. Исаченко на «термины-описания» [Исаченко, 1962], и потому он сознательно подбирал термины-метки. Кроме того, считая дихотомию в языке важнейшей методологической предпосылкой, он и в терминотворчестве опирался на принцип минимальных пар. Наконец, он хорошо ориентировался в технике создания новых слов, в том числе поэтической.

Первые два авторских термина М.В. Панова — минимальная пара синтагмо-фонема и парадигмо-фонема — были введены в книге 1967 г. «Русская фонетика». По результатам их обсуждения позже, в 1981 г., в учебнике «Современный русский язык» был добавлен термин дифференциатор.

К необходимости выделения двух типов фонем М.В. Панов пришел в результате осознания того, что «парадигматические и синтагматические описания», применяемые Пражской и Московской фонологическими школами, «не тавтологичны. Они представляют объективно различные типы закономерностей в языке» [Панов, 2004, с. 324]. Ученый доказывает, что термин фонема омонимичен, и это многих сбивает с толку, заставляя искать способы совмещения двух подходов. М.В. Панов разделяет омонимы, добавляя к основе фонем- еще один корень, указывающий на основной исследовательский подход. Так появляются термины синтагмо-фонема — фонема, выделенная с учетом звукосочетаний, т.е. позиции (это подход пражской школы), и парадигмо-фонема — ряд позиционно чередующихся звуков (подход МФШ) (подробный анализ см. [Соколянский, 2010]). Эти авторские термины образованы путем РМО детализации, а их появление может указывать на когнитивный стиль заострения. Стремление к поддающейся обоснованию детализации – это характерная черта научного мышления.

Интересно, что М.В. Панов не останавливается на снятии омонимии термина фонема, а переходит к высокому уровню обобщения: он выявляет синтагматический и парадигматический принцип как движущую силу диахронических изменений в языке, причем эти принципы оказываются в дополнительной дистрибуции. Кроме того, ученый устанавливает доминирование одного из них в одном языке и другого — в другом на синхронном срезе. Иными словами, наблюдается движение его мысли к дезантропоморфизму (уход от устанавливаемого человеком научного метода к общим закономерностям), что характерно для научного мышления. Значительное усложнение соответствующего фрагмента фонологических и шире — лингвистических — знаний позволяет говорить о когнитивной сложности, характеризующей стиль мышления М.В. Панова.

Показательно, что ученый последующие 15 лет продолжает думать над неудобством использования обозначения фонема, пусть и с уточняющим вторым корнем, для принципиально разных описаний (вернее было бы сказать «срезов») языка. М.В. Панов отказывается от им же введенных терминов и предлагает назвать синтагмо-фонемы дифференциаторами — по их функции различать языковые единицы. Оставаясь верным принципу минимальных пар, ученый в примечаниях допускает переименование парадигмо-фонем в идентификаторы. Следует отметить, что функциональный метод в это время начинает доминировать в русистике, и такое смещение внимания отразилось в терминотворчестве М.В. Панова. Кроме того, уход от наименования фонема означал разрыв связи с учителями. Способность пойти на такой шаг характеризует стиль мышления ученого как поленезависимый.

Другую сторону терминотворческого таланта М.В. Панова открывает термин нофема, который появился в работе 1973 г. «Об одном из возможных описаний фонетической системы русского языка». Его корень — палиндром к корню термина фонема, и такая комбинаторика указывает на оппозитивные отношения. К корню добавлен эмический аффикс, уравнивающий нофему с фонемой в системе языка. М.В. Панов называет свой термин «минимально отличным от термина фонема» [Панов, 2004а, с. 387] и добавляет, что и по своей природе он антипод фонеме[Баранов, 2001]. Под нофемой М.В. Панов понимает позицию, которая предопределяет «перцептивные отпечатки одного звука на другом» [Там же, с. 390]. Так, взрывные согласные укорачивают предшествующий гласный. Такую позицию можно считать нофемой Х. Все слова языка могут быть описаны через совокупность нофем. Целесообразность введения нофемы М.В. Панов объяснял потребностями описания поэтической речи: в ней важными могут оказываться признаки, нерелевантные для фонологии (например, диезность гласного), но существенные для нофологии.

Концепция перцептивно значимых позиций значительно трансформирует устоявшиеся к моменту написания статьи представления о фонематической системе. Это свидетельствует о поленезависимом когнитивном стиле и гибком познавательном контроле. Сосредоточение внимания на трудноразличимых акустических признаках, таких как диезность или лабиализация, говорит об узком диапазоне эквивалентности и заострении. Способ создания термина сочетает в себе селекцию (парономазия) и комбинацию (перестановка звуков). Такая проекция с «оси селекции» на «ось комбинации» служит, по Р.О. Якобсону, реализацией поэтической функции языка [Якобсон, 1975, с. 204]. Иными словами, тип мышления М.В. Панова можно идентифицировать и как художественный, и как научный одновременно.

Другой термин – кнотр — был придуман примерно в то же время — в середине 1970-х гг. Необходимость в нем М.В. Панов объясняет так: «…нужно особое слово для такого ритма, при котором каждая единица избирается свободно» [Панов, 2017, с. 15]. Примечательно, что ученый описывает и процесс создания этого термина: «Термин должен быть бессмысленный, но по своему фонетическому строению мне важно, чтобы он немножко напоминал слова метр и ритм» [Там же]. Сходство фонетической оболочки слов должно показывать, что речь во всех случаях идет о повторе, причем повторе отношений, а отличие отражает тот факт, что, в противоположность ритму и метру, характер отношений и вид повтора избираются автором свободно. Сходство имен М.В. Панов обеспечивает как знаток фонологии и поэтической техники одновременно.

Набор звуков в слове кнотр отнюдь не бессмыслен. Он выбран по тем же основаниям, по которым В. Хлебников выстраивал «скорнения» — паронимическую аттракцию, вскрывающую смысловую близость двух понятий [Григорьев, 1986]. Не случайно В.И. Новиков называет М.В. Панова «оригинальным поэтом» [Новиков, 2016, с. 125] и указывает, что для него, как и для работавшего с ним В.П. Григорьева, В. Хлебников был любимым поэтом. Для паронимической аттракции нужно совпадение хотя бы трех звуков в любой комбинации. В словах метр, ритм и кнотр явно совпадают графемы т и р, и к этому можно добавить, что «в русском языке объединены фонемы <а – о – э – и>» [Панов, 2007, с. 474], и это служит достаточным основанием для паронимической аттракции. Как отмечает В.И. Новиков, «В Панове <…> человек, ученый и литератор были прочно слиты» [Новиков, 2007, с. 48]. Можно предположить, что такая языковая игра была еще и окрашена когнитивной эмоцией радости, поскольку ученый мог ощутить себя творцом метаязыка науки, построенного на новых — инодискурсивных — основаниях.

Таким образом, нофема и кнотр имеют ряд сходств и различий. В обоих случаях принцип создания термина заимствован из другой сферы речевой деятельности, слова появляются в результате применения поэтических приемов. Однако М.В. Панов использует принципиально разные приемы — палиндром и паронимическую аттракцию, — основанные один на комбинации, другой на селекции. В первом случае фокус внимания был направлен на противоположность научных подходов, а во втором — на сходство явлений. Первый термин мотивирован, хотя его внутреннюю форму нельзя назвать прозрачной, второй должен был восприниматься как немотивированный, хотя и это не совсем верно — мотивация у него есть, но она лежит в плоскости абстрактных построений. Термины относятся к разным разделам лингвистики – к принципиально объективированной фонетике и фонологии и к допускающей проявление личностного начала при интерпретации лингвопоэтике.

Помимо этого, М.В. Панов знал, что слова, созданные по нестандартным моделям, редко выходят из разряда окказионализмов[Волошина, 2021]. Видимо, по этой причине он не придает значения последующей узуализации своих терминов из поздних работ. Это можно объяснить, во-первых, тем, что они маркируют авторскую концепцию, требующую специальных знаний, а значит, не рассчитаны на широкую публику, а во-вторых, еще и тем, что в научном труде М.В. Панов высоко ценил когнитивную эмоцию, и термины должны были стать иконическим знаком научного открытия, т.е. представлять собой такое же структурированное ученым гармоничное целое, как и означиваемая ими концепция.

Заключение

Из сказанного следует, что мышление М.В. Панова сочетало свойства научного и художественного. Использовалась речемыслительная операция «детализация», а также нашли свое проявление такие когнитивные стили, как гибкий познавательный контроль, когнитивная сложность, узкий диапазон эквивалентности, заострение, а также поленезависимый когнитивный стиль.

[Баранов, 2001] Как отмечает В.В. Фещенко, «как правило, научный термин, сколь неологичным он бы ни был, вводится в виде антиномии, т.е. в паре с оппозитивным понятием» [Фещенко, 2021, с. 250].

[Волошина, 2021] М.В. Панов приводит ответ В. Маяковского на вопрос, войдут ли его неологизмы в речь: «Ну, может и найдется один-другой такой дохлый…» [Панов, 2017, с. 341].

1. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. Москва: Эдиториал УРСС, 2001. 347 с.
2. Волошина О.А. Поэзия науки и наука поэзии (о научном и поэтическом наследии М.В. Панова) // Русский язык в школе. 2021. Т. 82, № 2. С. 90-99.
3. Голованова Е.И. Метонимия в сфере профессиональной номинации // Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 10 (432). С. 50–58. DOI 10.24411/1994-2796-2019-11007.
4. Григорьев В.П. Словотворчество и смежные проблемы языка поэта. М.: Наука, 1986. 253 с.
5. Евтушенко О.В., Ба Ю. Типология речемыслительных операций, лежащих в основе словотворчества // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Общественные науки. 2016. № 17(756). С. 26-38.
6. Исаченко А.В. Термин-описание или термин-название? // Славянска лингвистична терминология. София, 1962. №. 1. С. 19–25.
7. Мишанкина Н.А. Роль метафорической концептуализации в структурировании научной информации // Русский язык и литература в пространстве мировой культуры : материалы XIII Конгресса МАПРЯЛ: в 15 томах, Гранада, Испания, 13–20 сентября 2015 года / Гранадский университет; фонд "Русский мир". Гранада, Испания: Международное некоммерческое партнерство преподавателей русского языка и литературы "МАПРЯЛ", 2015. С. 382-387.
8. Мишанкина Н.А., Панасенко Е.А. База данных метафорической терминологии: концептуальное проектирование // Вестник Новосибирского государственного педагогического университета. 2016. № 6(34). С. 86-99. DOI 10.15293/2226-3365.1606.07.
9. Новиков В.И. Поэтография Михаила Панова // Труды Института русского языка им. В.В. Виноградова. 2016. № 7. С. 121–131.
10. Новиков В.И. Роман с литературой. М.: Intrada, 2007. 280 с.
11. Панов М.В. «К думанью»: Фонологическая кулибряга // Жизнь языка: Памяти Михаила Викторовича Панова. М.: Языки славянских культур: Знак, 2007. С. 469–474.
12. Панов М.В. О двух типах фонетических систем // Панов М.В. Труды по общему языкознанию и русскому языку. Т. 1. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 320–329.
13. Панов М.В. Об одном из возможных описаний фонетической системы русского языка // Панов М.В. Труды по общему языкознанию и русскому языку. Т. 1. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 384–392.
14. Панов М.В. Язык русской поэзии XVIII–XX веков: Курс лекций. М.: ИД ЯСК: Языки славянской культуры, 2017. 584 с.
15. Соколянский А.А. О разграничении понятий дифференциатор и синтагмо-фонема // Вестник ЧитГУ. 2010. № 2 (59). С. 111–116.
16. Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология: Вопросы теории / Отв. ред. Т.Л. Канделаки. Изд. стер. М.: ЛЕНАНД, 2023. 248 с.
17. Фещенко В.В. Лингвокреативность в художественном и научном дискурсах // Лингвокреативность в дискурсах разных типов: Пределы и возможности: коллективная монография / Отв. ред. И.В. Зыкова. М.: Р.Валент, 2021. С. 190–257.
18. Холодная М.А. Когнитивные стили. О природе индивидуального ума. 2-е изд. СПб.: Питер, 2004. 384 с.
19. Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М.: Прогресс, 1975. С. 193-230.