Перейти к основному содержанию

Современная зарубежная психология
2024. Том 13. № 4. С. 8–15
doi:10.17759/jmfp.2024130401
ISSN: 2304-4977 (online)

Личностный смысл ребенка для взрослого как фактор психологического благополучия

14

Карпинский К.В.

PDF (RUS)
GS
Информация
в Google Scholar

Аннотация

В статье представлен аналитический обзор современных зарубежных исследований, посвященных психологическим эффектам, механизмам и закономерностям влияния детей и родительства на психологическое благополучие взрослых. На основании обобщения результатов отдельных теоретико-эмпирических исследований, систематических и метааналитических обзоров рассматриваются история становления, современное состояние и перспективы развития данного научного направления. Сформулированы наиболее общие и устойчиво воспроизводящиеся закономерности воздействия детей и родительства на различные компоненты (когнитивные, аффективные, мотивационные), уровни (глобальный, доменный, субдоменный) и виды (гедонистическое, эвдемоническое, экзистенциальное) психологического благополучия взрослых. Выделены дополнительные и промежуточные переменные, выступающие в качестве медиаторов и модераторов зависимости психологического благополучия взрослых от детей и родительской роли. Показано, что ключевым интегративным фактором, опосредующим данную зависимость, служит личностный смысл ребенка для взрослого, который определяет силу, направленность и форму влияния детей и родительского статуса на психологическое благополучие. Исходя из результатов аналитической ревизии и критической оценки текущего состояния проблемы аргументировано, что перспективной линией ее разработки является построение психологической концепции личностного смысла ребенка для взрослого.

Общая информация

Ключевые слова: дети, взрослые, психологическое благополучие , родительский статус, личностный смысл ребенка

Рубрика издания: Социальная психология

Тип материала: обзорная статья

DOI: https://doi.org/10.17759/jmfp.2024130401

Финансирование. Исследование выполнено при финансовой поддержке Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований (БРФФИ) в рамках научного проекта Г23УЗБ-053.

Получена: 06.09.2024

Принята в печать:

Для цитаты: Карпинский К.В. Личностный смысл ребенка для взрослого как фактор психологического благополучия [Электронный ресурс] // Современная зарубежная психология. 2024. Том 13. № 4. С. 8–15. DOI: 10.17759/jmfp.2024130401

Полный текст

Введение

Дети являются неизбежными «спутниками» взрослых, сопровождая их в разные периоды и в разных сферах жизни. В структуре жизнедеятельности взрослого ребенок может занимать различные позиции, играть различные роли, выполнять различные функции. Объективная логика совместного бытия (со-бытия) взрослых и детей такова, что поначалу ребенок выступает объектом специальных видов поведения и деятельности взрослого, направленных на его рождение и обеспечение условий для его полноценного всестороннего развития (репродуктивное и родительское поведение, а также специальные виды профессиональной деятельности с педономической направленностью), а в последующем — по мере своего физического, социального и психического созревания — он превращается в со-субъекта многих частных видов деятельности и целостной жизнедеятельности взрослого, т. е. вырастает в равноправного жизненного партнера. Самим фактом своего соприсутствия и соучастия дети задают объективные условия и требования, определяют объективные возможности и ограничения жизни взрослых. В качестве объективного жизненного обстоятельства ребенок способен существенно обусловливать жизненную продуктивность и успешность, психическое развитие и адаптацию, психологическое здоровье и благополучие взрослого.
Несмотря на тот фундаментальный факт, что онтология взрослой жизни — это онтология со-бытия взрослого не только с другими взрослыми, но и с детьми, психологическая феноменология, механизмы и закономерности влияния детей на жизнедеятельность взрослых, в частности на их психологическое благополучие, еще относительно слабо и фрагментарно изучены современной психологией. С учетом ведущей роли во взаимодействии «ребенок—взрослый» последнего (причем детско-родительские интеракции составляют лишь частный случай данного взаимодействия), гораздо глубже и полнее освещены вклады взрослого в психологическую судьбу ребенка, в том числе зависимость от них детского развития, здоровья и благополучия. Однако «асимметрия» и «диспаритет» взаимодействия в пользу взрослого не должны вести к игнорированию или недооценке ответной детерминации со стороны ребенка и обратной зависимости личностного развития и функционирования взрослого от него.

Обзор современного состояния проблемы

Магистральная линия исследований данной проблемы в современной зарубежной психологии сводится к выявлению зависимости различных компонентов (когнитивных, аффективных, мотивационных), видов (гедонистического, эвдемонического, экзистенциального) и уровней (глобального, доменного, субдоменного) психологического благополучия—неблагополучия взрослого от достигнутого им родительского статуса. В эмпирических исследованиях данного направления родительский статус взрослого фигурирует в роли коррелята, предиктора или фактора всевозможных аспектов психологического благополучия и обозначается с помощью вариативной терминологии: собственно «родительский статус» (parental status), «число детей» (number of children) или «размер семьи» (family size). Обычно он операционализируется в виде дихотомической номинальной переменной («бездетный взрослый—родитель») либо политомической переменной, измеряемой числом рожденных и воспитываемых детей. В контексте таких исследований дети и родительство рассматриваются в качестве жизненных обстоятельств, которые определяют объективные возможности и ограничения удовлетворения потребностей, реализации ценностей и решения экзистенциальных дилемм взрослого.
Принципиально важными переменными, определяющими разграничение предметно-проблемного поля исследований, являются, во-первых, возраст ребенка/детей, во-вторых, состояние его/их здоровья и особенности психофизического развития. Эти переменные в значительной степени модерируют (видоизменяют) силу, направленность и форму взаимосвязей между родительским статусом взрослого и различными индикаторами его психологического благополучия. Сообразно с этим общий поток исследований расщепляется на относительно обособленные исследовательские линии: 1) влияние малолетних и несовершеннолетних детей на психологическое благополучие родителей возраста ранней и средней зрелости; 2) влияние совершеннолетних и взрослых детей на психологическое благополучие пожилых и стареющих родителей; 3) влияние детей с хроническими заболеваниями и аномалиями развития на психологическое благополучие родителей на разных этапах жизненного цикла. Дальнейшая дивергенция и специализация исследований подчиняются такому критерию, как отдельные психологические индикаторы благополучия—неблагополучия взрослого: «дети, родительство и субъективная удовлетворенность жизнью» [6], «дети, родительство и удовлетворенность браком» [7; 26], «дети, родительство и осмысленность жизни» [21] и т. д.
Сквозная тенденция исторического развития анализируемой научной области заключается в смещении интереса и фокуса исследований от прямолинейных, непосредственных взаимосвязей психологического благополучия взрослого с его родительским статусом и числом воспитываемых детей к индивидуализированным и контекстуализированным зависимостям, которые сложно опосредованы дополнительными и промежуточными переменными.
Отмеченная тенденция продиктована тем, что на выборках из разных стран и континентов с помощью исследований различного дизайна (корреляционного, кросс-секционного, лонгитюдного, ретроспективного) твердо установлено, что родительство и размер семьи — это объективные факторы, которые сами по себе не влекут и не предсказывают каких-либо закономерных (универсальных, устойчивых, повторяющихся, систематических) последствий для психологического благополучия взрослого. В психологии и смежных дисциплинах (социологии, геронтологии, демографии и биомедицинских науках) по большинству парциальных индикаторов и маркеров благополучия — позитивному и негативному аффекту, удовлетворенности жизнью и переживанию счастья, осмысленности жизни, самоуважению и самоэффективности, удовлетворенности браком и т. д. — накопилась критическая масса противоречивых фактов. Между каждым из этих индикаторов и родительским статусом по результатам разных исследований наблюдается то прямая, то обратная, то нулевая ковариация.
В этой связи в дизайн современных исследований в качестве предикторов, медиаторов и модераторов вводятся дополнительные переменные, которые можно сгруппировать в три основные категории: 1) индивидуальные — физические, социальные, психологические — особенности ребенка/детей (child-related factors); 2) макросоциальные, микросоциальные и индивидуально-биографические условия жизни взрослого, которые выступают как средовые (ситуационные, контекстуальные) переменные (environmental, contextual factors); к этой же группе относятся социально-психологические переменные, описывающие характер общения и межличностного взаимодействия в диаде «родитель—ребенок» и в более широкой семейной системе (family system factors); 3) индивидуально-психологические свойства взрослого инструментально-исполнительского (стиль родительства) и мотивационно-смыслового (потребности, мотивы, аттитюды, ценности) плана, которые составляют группу личностных переменных (personal factors).
Важное значение придается также полу, возрасту, национальной и расовой принадлежности, соматическому здоровью и другим признакам, характеризующим взрослого как биологического индивида. Вместе с тем в настоящее время общепризнанно, что в психологическом механизме влияния детей на родительское благополучие взрослых они действуют скорее не в «голом» виде (как детерминанты органического уровня), а в социально трансформированном и культурно символизированном виде (как детерминанты социокультурного уровня). Например, различия в воздействии многодетного родительства на брачную удовлетворенность отцов и матерей (в пользу первых) обусловлены не столько биологическим полом родителя, сколько принятым в обществе гендерным разделением обязанностей по уходу за детьми; различия в воздействии родительского статуса на брачную удовлетворенность у людей ранней и поздней зрелости (в пользу вторых) объясняются не самим по себе возрастом, а спецификой социальной ситуации жизнедеятельности человека в эти возрастные периоды в определенном обществе в конкретную историческую эпоху [7; 22; 25; 26]. В силу сказанного в механизме детерминации психологического благополучия взрослого родительским статусом и числом детей переменные индивидного уровня работают в основном в интеракции с контекстуальными переменными.
Систематизируя и обобщая данные многочисленных исследований, накопленные за последние 40—50 лет, а также принимая во внимание выводы систематических и метааналитических обзоров, можно сформулировать несколько генеральных и устойчиво воспроизводящихся закономерностей:
  • психологический способ и логика принятия репродуктивного решения (вынужденного, спонтанного, случайного или, наоборот, добровольного, обдуманного, планомерного) существенно предопределяют дальнейшее влияние ребенка и родительства на психологическое благополучие взрослого [12; 15; 23];
  • переход из бездетного состояния к родительскому статусу выступает транзитивным (критическим) периодом жизненного пути и сопровождается снижением психологического благополучия взрослого, причем несвоевременно раннее принятие родительской роли усиливает этот негативный эффект [12; 15; 23];
  • дети и родительство производят разнонаправленное — как позитивное, так и негативное — влияние на психологическое благополучие взрослого, при этом их влияние на различные компоненты, уровни и виды психологического благополучия взрослого является высоко избирательным и дифференцированным, не подчиняясь единой и общей закономерности [8; 12; 13; 14; 23];
  • рост числа детей и, в особенности переход от малодетного к многодетному родительству, в целом снижает психологическое благополучие взрослого [5; 12; 22];
  • в то время как маленькие дети с большей вероятностью снижают, выросшие дети скорее повышают психологическое благополучие взрослого, но уровень родительского благополучия существенно определяется качеством взаимоотношений с повзрослевшими детьми и их жизненной успешностью [18; 26];
  • бездетные люди в периоды ранней и средней зрелости выигрывают, а в периоды поздней зрелости и старости проигрывают своим сверстникам, имеющим детей, по многим параметрам психологического благополучия (осмысленность жизни, удовлетворенность жизнью, переживание одиночества, страх смерти и др.) [15; 18; 24; 25; 26];
  • мужчины по сравнению с женщинами, с точки зрения психологического благополучия, несут меньшие издержки (хотя и не извлекают большую выгоду) от рождения детей и обретения родительской роли; другими словами, благотворность родительства практически одинакова для отцов и матерей, а тлетворность — в большей мере испытывают на себе матери [9; 16; 23];
  • взрослые, рожающие детей вне брака и воспитывающие их в одиночку, сильнее теряют в психологическом благополучии, чем состоящие в браке и делящие тяготы родительства с супругом [8; 12; 14];
  • воспитание детей с тяжелыми соматическими и психическими заболеваниями, инвалидностью, различными формами дизонтогенеза в большей степени подрывает психологическое благополучие взрослого, чем родительство условно здоровых детей с нормотипическим развитием [12; 19];
  • приверженность детоцентрическому («интенсивному», «вертолетному» и т. д.) стилю родительства при прочих равных обстоятельствах причиняет более выраженный ущерб психологическому благополучию взрослого [10; 15; 17; 18].
Не считая выделенных выше закономерностей, отдельные теоретико-эмпирические исследования, систематические и метааналитические обзоры до сих пор не привели к консенсусу в вопросе о влиянии детей на психологическое благополучие взрослых [12; 15; 19; 22; 23]. Сложившиеся в этой проблемной области теоретические представления и собранные эмпирические данные остаются разрозненными, несистематичными и противоречивыми. Такое положение дел после многих десятилетий исследований явственно свидетельствует о том, что не существует универсального механизма и единообразной закономерности, а имеют место множественные функции ребенка в жизнедеятельности взрослого, в том числе многовекторные пути его воздействия на психологическое благополучие. Это, в свою очередь, подталкивает к выводу, что для связного объяснения неоднозначных, разнопорядковых и разнонаправленных «вкладов» детей в гедонию, эвдемонию и экзистенцию взрослых необходимо учитывать личностный смысл конкретного ребенка для конкретного взрослого в определенном жизненном контексте.

Перспективы дальнейшей разработки проблемы

При всей важности исследований, ищущих и раскрывающих зависимость психологического благополучия взрослого от его родительского статуса как объективного жизненного обстоятельства, в них зачастую упускается ключевой психологический фактор, обеспечивающий замыкание, медиацию и модерацию данной зависимости. Необходимым структурно-функциональным звеном механизма, опосредствующим влияние ребенка на психологическое самочувствие, развитие и функционирование взрослого, является личностный смысл, которым ребенок наделяется в свете его потребностей, мотивов и ценностей. Личностный смысл выступает формой психического отражения (субъективного понимания и переживания) тех объективных детерминационных отношений (причинно-следственных и целе-средственных связей), в которых ребенок и родительская роль находятся к удовлетворению потребностей, воплощению ценностей, осуществлению мотивов, достижению целей, решению задач и практической реализации других личностно значимых интенций в жизни взрослого [3].
Для обозначения личностно-смыслового (пристрастно-оценочного) отношения взрослого к ребенку, его рождению (репродукции) и воспитанию (родительству) в современной зарубежной и отечественной психологии используется широкая и разнообразная терминология: «ценность детей» (value of children); «репродуктивные мотивы», или «мотивы деторождения» (reproductive motives, reasons for childbearing, motives to have a child, childbearing motivation); «репродуктивные аттитюды», или «установки на деторождение» (reproductive attitudes, family planning attitudes, attitudes toward childbearing); «мотивы родительства», или «мотивы родительского ухода» (motives for parenthood, reasons for parenthood, parenthood motivation, parental care motivation); «родительские установки», или «родительское отношение» (attitudes toward children, parental attitudes, parenting attitudes); «родительский смысл», или «смысл родительства (материнства, отцовства)» (parental meaning, meaning of parenthood); «внутренняя позиция родителя», или «родительская (материнская/отцовская) позиция» (attitudes toward parenthood, fatherhood, motherhood). Эти термины приложимы в основном к отношению в диаде «родитель—ребенок» как частному случаю отношения «взрослый—ребенок» (их подробный анализ и сравнение см. в [3]).
В предшествующих исследованиях неоднократно предпринимались попытки выявления репертуара личностных смыслов, которые взрослые придают детям в контексте своей жизнедеятельности. Однако в силу их концептуальной разрозненности, терминологической разобщенности и методической непоследовательности до сих пор отсутствует обоснованная и обобщенная таксономия (классификация или типология) личностного смысла детей для взрослых, учитывающая его содержательные, структурные (топологические) и функциональные (модальностные) особенности. Результаты этих исследований остаются дезинтегрированными и некумулятивными по той простой причине, что за пестрой терминологией далеко не всегда удается разглядеть единую психическую реальность. Это и неудивительно, если учесть, насколько разнородными и разноплановыми терминами — «ценность детей» (value of children) [20], «причины для родительства» (reasons for parenthood) [11], «издержки и выгоды детей» (costs and rewards of children) [14], «родительский смысл» (parental meaning) [21] и т. д. — вуалируется эта реальность. В действительности же все эти вариативные конструкты — аттитюды, мотивы, ценности — имеют общую мотивационно-смысловую природу и обозначают разные формы структурной фиксации и функционального выражения личностного смысла (мотивационного значения) ребенка для взрослого.
Выше уже отмечалось, что переменные, опосредующие зависимость психологического благополучия взрослого от родительского статуса, подразделяются на три большие категории: индивидуальные особенности ребенка (физические, социальные и психические); объективные условия (ситуация, среда) взаимодействия взрослого с ребенком; индивидуально-психологические особенности взрослого, в первую очередь его личностные свойства мотивационно-смысловой природы. Совершенно очевидно, что выделенные группы переменных относятся к отдельным составляющим, а в совокупности — слагают и конституируют целостный психологический механизм смыслообразования ребенка как неотъемлемой части жизни взрослого. В функциональной структуре данного механизма ребенок в комплексе присущих ему индивидуальных особенностей выступает объектом смыслообразования; потребности, мотивы, аттитюды и ценности взрослого — смыслообразующими инстанциями (исходными источниками смысла); условия макросреды, микросреды и индивидуальной биографии взрослого задают многомерный контекст смыслообразования. Интегральным продуктом процесса смыслообразования, в котором в субъективно превращенной и кристаллизованной форме представлены все эти факторы, выступает личностный смысл ребенка для взрослого.
Разумеется, личностный смысл ребенка для взрослого — далеко не единственная переменная, опосредствующая влияние детей и родительского статуса на психологическое благополучие взрослого. В этом сложносоставном и многозвенном механизме в функции триггеров, предикторов, медиаторов и модераторов задействовано множество других объективных (непсихологических) и субъективных (психологических) факторов. Так, согласно результатам исследований, влияние родительского статуса и числа детей на субъективную удовлетворенность взрослого собственной жизнью опосредуют социально-экономический и брачный статус родителя, поддержка деторождения и родительства на макросоциальном и микросоциальном уровнях, психологические особенности родителя и индивидуальный родительский стиль, индивидуальность, состояние здоровья и особенности психофизического развития ребенка, межролевые конфликты типа «родительство—карьера, супружество, досуг» и т. д. [15].
Однако многочисленность и разнообразие этих факторов не снижают весомость и центральность такой детерминанты, как личностный смысл ребенка. Все остальные факторы задают специфику контекста, индивидуальное своеобразие объекта и субъекта (источников) смыслообразования, а потому в личностном смысле ребенка для взрослого, как результирующем продукте данного процесса, в «снятом» виде представлены все прочие условия. Личностный смысл всегда не только индивидуализирован с учетом смыслообразующих потребностей, мотивов и ценностей взрослого и индивидуальных особенностей ребенка, но и контекстуализирован с учетом всех остальных условий его формирования. Как справедливо отмечают в своем систематическом обзоре Д. Амберсон и соавторы, «…социально-экономические ресурсы и индивидуальные свойства могут формировать смыслы и ожидания от родительства, а эти символические смыслы, в свою очередь, воздействуют на благополучие» [24, p. 614].

Заключение

Таким образом, одним из наиболее перспективных направлений дальнейшей разработки проблемы «дети, родительство и психологическое благополучие взрослых» является теоретическое обоснование, методическая операционализация и эмпирическая верификация психологической концепции личностного смысла ребенка для взрослого [1; 2; 3; 4]. Личностный смысл интегративно отражает индивидуальное своеобразие ребенка, взрослого и контекста их взаимодействия, а потому служит ведущим психологическим фактором и связующим звеном в механизме влияния ребенка на психологическое благополучие взрослого.
Личностный смысл сигнализирует об объективных детерминационных — причинно-следственных и целе-средственных — отношениях, в которых ребенок находится к процессу удовлетворения потребностей, воплощения ценностей, осуществления мотивов, достижения целей и решения задач взрослого. Позитивный смысл указывает на то, что ребенок в качестве жизненного обстоятельства способствует и/или в роли активного субъекта содействует успешной реализации личностно значимых интенций взрослого и тем самым обусловливает его благополучие. Негативный смысл, напротив, означает, что ребенок «вещно» препятствует и/или «субъектно» противодействует продуктивной реализации личностно значимых побуждений и стремлений взрослого, а, следовательно, снижает благополучие или даже обусловливает его неблагополучие. Выявление репертуара личностных смыслов, которыми взрослые наделяют детей в своей жизни, позволяет раскрыть весь спектр функций, выполняемых детьми в контексте удовлетворения потребностей (гедонистического благополучия), реализации ценностей (эвдемонического благополучия) и решения экзистенциальных дилемм (экзистенциального благополучия) взрослых.
Личностный смысл всегда является индивидуализированным (с учетом смыслообразующих побуждений и стремлений взрослого) и контекстуализированным (с учетом уникально-биографической ситуации жизнедеятельности взрослого) значением ребенка для взрослого. Поэтому учет данного фактора открывает возможность целостного и непротиворечивого объяснения многовариантных, разнонаправленных и разноуровневых эффектов, которые дети, их рождение и воспитание оказывают на различные компоненты, уровни и виды психологическое благополучия в разных доменах и на разных стадиях жизни взрослого. Следует ожидать, что если в исследованиях психологического благополучия взрослых произвести определенную рокировку независимой переменной — родительский статус (как статусно-демографическую переменную) заменить или, по меньшей мере, дополнить личностным смыслом ребенка для взрослого (как собственно психологической переменной), то получаемые и накапливаемые результаты приобретут большую консистентность, воспроизводимость и кумулятивность.

Литература

  1. Карпинский К.В. Личностный смысл ребенка в регуляции профессиональной педономической деятельности // Ярославский педагогический вестник. 2024. № 1(136). С. 170—184. DOI:10.20323/1813-145X_2024_1_136_170
  2. Карпинский К.В. Личностный смысл ребенка и переживание смысложизненного кризиса в ситуации бесплодия // Вестник Государственного университета просвещения. Серия: Психологические науки. 2024. № 2. С. 40—55. DOI:10.18384/2949-5105-2024-2-40-55
  3. Карпинский К.В. Личностный смысл ребенка: что дети значат для взрослых. Гродно: ГрГУ, 2023. 515 с.
  4. Карпинский К.В. Преградный смысл ребенка: половозрастная и социально-демографическая изменчивость в белорусской популяционной мультивыборке // Веснік ГрДУ імя Янкі Купалы. Серыя 3. Філалогія. Педагогіка. Псіхалогія. 2022. Том 12. № 3. С. 115—129.
  5. Карпинский К.В., Гижук Т.В. Шкала аттитюдов многодетности // Современные методы психологической диагностики / Под ред. К.В. Карпинского. Гродно: ГрГУ, 2022. С. 62—117.
  6. Angeles L. Children and Life Satisfaction // Journal of Happiness Studies. 2010. Vol. 11. № 4. P. 523—538. DOI:10.1007/s10902-009-9168-z
  7. Bradbury T.N., Fincham F.D., Beach S.H. Research on the Nature and Determinants of Marital Satisfaction: A Decade in Review // Journal of Marriage and the Family. 2000. Vol. 62. P. 964—980. DOI:10.1111/j.1741-3737.2000.00964.x
  8. Dunst C.J. Meta-Analyses of the Relationships between Family Systems Practices, Parents' Psychological Health, and Parenting Quality // International Journal of Environmental Research and Public Health. 2023. Vol. 20. № 18. Article ID 6723. 23 p. DOI:10.3390/ijerph20186723
  9. Hershkovitz-Freudenthal A., Lavenda O. Factors associated with contemporary fatherhood // Frontiers in Psychology. 2024. Vol. 15. Article ID 1403955. 10 p. DOI:10.3389/fpsyg.2024.1403955
  10. Hong P., Cui M. Overparenting and psychological well-being of emerging adult children in the United States and China // Family Relations. 2023. Vol. 72. № 5. P. 2852—2868. DOI:10.1111/fare.12839
  11. Langdridge D., Sheeran P., Connolly K. Understanding the reasons for parenthood // Journal of Reproductive and Infant Psychology. 2005. Vol. 23. № 2. P. 121—133. DOI:10.1080/02646830500129438
  12. McLanahan S., Adams J. The Effects of Children on Adults' Psychological Well-Being: 1957—1976 // Social Forces. 1989. Vol. 68. № 1. P. 124—146. DOI:10.2307/2579223
  13. Nelson S., Kushlev K., Lyubomirsky S. The pains and pleasures of parenting: When, why, and how is parenthood associated with more or less well-being? // Psychological Bulletin. 2014. Vol. 140. № 3. P. 846—895. DOI:10.1037/a0035444
  14. Nomaguchi K., Milkie M.A. Costs and Rewards of Children: The Effects of Becoming a Parent on Adults’ Lives // Journal of Marriage and Family. 2003. Vol. 65. № 2. P. 356—374. DOI:10.1111/j.1741-3737.2003.00356.x
  15. Nomaguchi K., Milkie M.A. Parenthood and Well-Being: A Decade in Review // Journal of Marriage and Family. 2020. Vol. 82. № 1. P. 198—223. DOI:10.1111/jomf.12646
  16. Parenthood Is Associated With Greater Well-Being for Fathers Than Mothers / S.K. Nelson-Coffey, M. Killingsworth, K. Layous, S.W. Cole, S. Lyubomirsky // Personality and Social Psychology Bulletin. 2019. Vol. 45. № 9. P. 1378—1390. DOI:10.1177/0146167219829174
  17. Rado M.K. Tracking the Effects of Parenthood on Subjective Well-Being: Evidence from Hungary // Journal of Happiness Studies. 2020. Vol. 21. № 6. P. 2069—2094. DOI:10.1007/s10902-019-00166-y
  18. Reciprocal associations between parenthood and mental well-being — a prospective analysis from age 16 to 52 years / J. Grundström, O. Kiviruusu, H. Konttinen, N. Berg // Current Psychology. 2024. Vol. 43. P. 2238—2252. DOI:10.1007/s12144-023-04487-3
  19. The Caregiving Health Effects of Caring for Young Children with Developmental Disabilities: A Meta-Analysis / S.C. Masefield, S.L. Prady, T.A. Sheldon, N. Small, S. Jarvis, K.E. Pickett // Maternal and Child Health Journal. 2020. Vol. 24. P. 561—574. DOI:10.1007/s10995-020-02896-5
  20. The Value of Children in Cross-Cultural Perspective: Case Studies from Eight Societies / Eds. G. Trommsdorff, B. Nauck. Lengerich: Pabst Science, 2005. 288 p.
  21. To S.M., Yang L., Yan M.W. The Presence of Meaning in Parenthood, Perceived Social Support, and Happiness of Mothers Living in Hong Kong: A Comparative Study on Younger and Older Mothers // International Journal of Environmental Research and Public Health. 2022. Vol. 19. № 5. Article ID 2730. 17 p. DOI:10.3390/ijerph19052730
  22. Twenge J.M., Campbell W.K., Foster C.A. Parenthood and Marital Satisfaction: A Meta-Analytic Review // Journal of Marriage and Family. 2003. Vol. 65. № 3. P. 574—583. DOI:10.1111/j.1741-3737.2003.00574.x
  23. Umberson D., Gove W.R. Parenthood and Psychological Well-Being: Theory, Measurement, and Stage in the Family Life-Course // Journal of Family Issues. 1989. Vol. 10. № 4. P. 440—462. DOI:10.1177/019251389010004002
  24. Umberson D., Pudrovska T., Reczek C. Parenthood, Childlessness, and Well-Being: A Life Course Perspective // Journal of Marriage and Family. 2010. Vol. 72. № 3. P. 612—629. DOI:10.1111/j.1741-3737.2010.00721.x
  25. When and how does the number of children affect marital satisfaction? An international survey / M. Kowal, A. Groyecka-Bernard, M. Kochan-Wójcik, P. Sorokowski // PLoS One. 2021. Vol. 16. № 4. Article ID e0249516. 14 p. DOI:10.1371/journal.pone.0249516
  26. Who Gains More? The Relationship Between Parenthood and Well-Being / Q. Yu, J. Zhang, L. Zhang, Q. Zhang, Y. Guo, S. Jin, J. Chen // Evolutionary Psychology. 2019. Vol. 17. № 3. [P. 1—10.]. DOI:10.1177/1474704919860467

Информация об авторах

Карпинский Константин Викторович, доктор психологических наук, профессор, заведующий кафедрой экспериментальной и прикладной психологии, Гродненский государственный университет имени Я. Купалы, Гродно, Беларусь, ORCID: https://orcid.org/0000-0002-1820-4007, e-mail: karpkostia@tut.by

Метрики

Просмотров

Всего: 29
В прошлом месяце: 0
В текущем месяце: 29

Скачиваний

Всего: 14
В прошлом месяце: 0
В текущем месяце: 14