Нарратив как психотехническое средство в работе с личностной суверенностью подростка

Психологическая суверенность является формой субъектности человека и понимается как способность осуществлять контроль, защиту и развитие своего психологического пространства. Эта способность основана «на обобщенном опыте успешного автономного поведения» [6, с. 9], осуществленного с позиции субъекта и характеризующегося ответственностью и самостоятельностью. Развитие личностной суверенности происходит нелинейно, и подростковый возраст один из тех возрастов, когда процессы суверенизации происходят наиболее интенсивно, подчиняясь задачам взросления.

В подростковом возрасте задачей развития становится разрешение противоречия между потребностью самоутверждения, самовыражения и возможностями, которые предоставляются социальной средой для их удовлетворения. В этой среде подросток ищет пространство для совершения собственного действия, «... в реальном мире подросток переживает неопределенность, не видит цели, а это значит, что он не может действовать, ощутить себя самого» [7, с. 294]. Потребность в самоутверждении, в самовыражении предстает как необходимость обеспечения внутреннего чувства самого себя в пространстве собственного авторского действия.

Современная массовая культура предлагает подростку множество альтернативных знаково-символических пространств, дающих возможность почувствовать событийную насыщенность (художественные тексты, продукты кинематографа и мультипликации, социальные сети, компьютерные игры). Вместе с тем, возникает вопрос о том, какие средства для построения собственного авторского действия могут быть предложены в специально организованном пространстве психологической практики (консультирования, тренинга).

При проектировании такого взаимодействия, опосредованного инструментом, позволяющим «... максимально выразительно оформить проблему, как пространство возможных действий» [16, с. 82], нужно учитывать следующие условия.

Первое — и на это обращает внимание А.Л. Венгер — привлекаемые психотехнические соседства не должны быть искусственными, в том смысле, что они не являются специально разработанными для целей психологической практики, а представляют собой общекультурные средства. При этом важно учитывать особенности культуры, к которой принадлежит клиент при выборе психологических средств и построении системы взаимоотношений.

Второе — психотехника должна содержать в себе механизмы развития суверенности. Усиление суверенности как системного качества личности подростка происходит всякий раз, когда факт разрешения актуальных ситуаций, связанных с мотивационно-потребностной сферой, осуществляется в пользу субъекта. Общими механизмами развития суверенности психологического пространства являются приватизация и персонализация. «Сначала потребность открывается и обозначается (приватизация), затем ограничивается и удовлетворяется (персонали­зация). Понятно, что достижение суверенности не может быть полным без прохождения через оба этапа» [6, с. 178]. На первом этапе (этапе приватизации) подростком заявляются свои права на определенную «территорию» психологического пространства. На втором этапе (этапе персонализации) это пространство «обживается», т. е. ограничивается и удовлетворяется.

Этот момент может быть охарактеризован как событие, которое всегда связано с перерывом естественного течения жизни и переходом в иную реальность. «Переход наличное—иное, где наличное это пространство привычного функционирования, а иное — пространство, требующее другого функционирования; между этими пространствами находится выраженная граница — метка перехода от одного к другому типу поведения» [16, с. 139].

Событие является единицей построения нарратива — отрефлексиро- ванного, сохранившегося в памяти и наделенного «насыщенным описанием» действия или случая, «... которые совершались, происходили или созерцались как происходящие на определенном отрезке пространства и времени жизни субъекта» [11, с. 69]. Нарратив выступает знаково-символической конструкцией и психотехническим инструментом.

Как пишет А.Л. Венгер, рассмотрение психотерапевтических техник с позиций культурно-исторической психологии должно «... отвечать на следующие вопросы:

— Каковы основные психологические средства, предлагаемые клиенту?

— Каковы формируемые у него способы использования этих средств?

— Как строится социальное взаимодействие между клиентом и психологом, насколько эффективно достигается интериоризация средств, их «присвоение» клиентом?

— В какой мере обеспечивается произвольность и самостоятельность клиента в управлении своим психическим состоянием и своей деятельностью?» [1, с. 34].

Ответы на эти вопросы позволяют схематично описать реализацию психотехники в ходе тренингового или консультативного взаимодействия.

Первое — психолог предлагает клиенту конкретные психологические средства, овладение способами действий, которые позволят клиенту разрешить имеющуюся проблему.

Второе — в процессе психологической работы психолог раскрывает клиенту способ применения предложенного средства, психологический механизм его действия. Это необходимо для обеспечения произвольности последующего самостоятельного применения клиентом предложенного психотехнического средства.

Третье — целенаправленно организуется процесс взаимодействия терапевта и клиента, в ходе которого клиент осваивает предлагаемый ему способ действия с психологическим средством. Таким образом, происходит интериоризация терапевтических отношений и способа действия со средством [1].

Следуя указанной логике, уточним возможности работы с таким психотехническим средством как, нарратив или нарративная метафора.

Мы предполагаем, что опосредствующая функция нарратива обеспечивает реализацию рефлексивного акта, вынесенного в межличностное диалогическое пространство взаимодействия и тем самым перестраивающего смысловую сферу субъектов тренингового или консультативного взаимодействия.

Опосредствование представляет собой «... систематическое присвоение особых психологических средств, в ходе которого происходит развитие субъекта» [14, с. 25]. Через применение интериоризированного психологического средства, человек обретает способность организовывать свое поведение и свои психические процессы в соответствии с собственными намерениями, способность управлять ими произвольно [1].

Основополагающей идеей концепции Л.С. Выготского является знаковая природа организации психики человека. Нарратив же есть текст, знаковая система, первоначально разделенная между людьми и в последствии интериоризируемая. В результате интериоризации нарратива события жизни организуются во времени и осмысливаются, появляется активный рефлексирующий субъект, самостоятельно формирующий и изменяющий собственную жизнь, чувствующий самого себя в пространстве своего авторского действия [8; 9; 10]. Создавая свою историю, человек называет, означивает, и обнаруживает смысл конкретных эпизодов своей жизни.

Способ, освоение которого предполагается через нарратив, состоит в смене позиции «в виде системы внутренних действий, составляющих рефлексивный акт» [15, с. 112]. Способ действия — есть управление координацией процессов, что предполагает отстранение от ситуации действия и взгляд на нее со стороны, т. е. позиционное отношение к действительности. «Отстраненность и позиция — указание на новый, более высокий, уровень опосредствования» [16, с. 115].

Смена позиций и появление позиционного отношения становятся возможными благодаря сущностной характеристике нарратива — в каждой истории наличествует двойной ландшафт (ландшафт действия и ландшафт смысла или сознания) [17]. В ландшафте действия разворачиваются события, это «материал» истории. В ландшафте сознания репрезентируется сознание главных героев истории, он состоит из отраженных событий ландшафта действия, «... из того, каким образом люди приписывают смысл этим событиям, из их выводов о намерениях и целях, придающих облик этим событиям, о том, каков характер других персонажей истории, об их представлении о себе и отношении к себе в свете данных событий» [13, с. 93]. Ландшафт действия — это позиция героя, у любой истории есть герой (и то, каким он предстает перед нами, по большей части зависит от воли автора).