Феноменология интерсубъектных отношений в жизненном мире человека

В статье представлены результаты качественного исследования феноменологии интерсубъектных отношений в инфантильном, реалистическом, ценностном жизненном мире человека. Приводятся характеристики антропологического образа Другого, метафорика его описания, базовые установки, определяющие отношения субъекта жизненного мира и Другого.

В статье представлены результаты качественного исследования феномено- логии интерсубъектных отношений в инфантильном, реалистическом, цен- ностном жизненном мире человека. Приводятся характеристики антропо- логического образа Другого, метафорика его описания, базовые установки, определяющие отношения субъекта жизненного мира и Другого.

В концепции переживания Ф.Е. Василюка субъект рассматривается в контексте жизненного мира человека. Индивидуальный жизненный мир может быть описан с помощью определенного набора параме- тров: специфическое пространство и время жизненного мира, субъект жизненного мира и другой (другие), предметное наполнение и особая атмосфера, язык и миф [Василюк 2009]. Жизненный мир человека ха- рактеризуется особой субъектностью. Об этом пишет В.А. Петровский: «Жизненный мир человека, заключающего чью-либо отраженную субъектность, может быть представлен в виде эллипса, имеющего два фокуса: Я и Другой во мне» [Петровский 2009, с. 63]. Ф.Е. Василюк выделяет четыре типа жизненных миров: инфантильный, реалистиче- ский, ценностный и творческий.
Существуют ли какие-то особенные характеристики Другого в раз- ных жизненных мирах, есть ли какая-то специфика разворачивающихся отношений субъекта жизненного мира и Другого? Эти вопросы опреде- лили цель исследования: изучить феноменологию интерсубъектных отно- шений с Другим в жизненном мире человека.
Методология исследования. В качестве методологии исследования были выбраны: культурно-деятельностный подход, а именно теория со- знания и переживания Ф.Е. Василюка; концепция диалога М.М. Бах- тина. В качестве рабочей гипотезы исследования было принято ут- верждение, что существует специфика интерсубъектных отношений «Я—Другой» в жизненных мирах разного типа — инфантильном, реали- стическом, ценностном, творческом.
Переживание значимых, актуальных, отношений с интериоризиро- ванным Другим определяет (воссоздает) жизненный мир человека. Че- рез внутренний текст, вынесенный вовне, можно выявить качество от- ношения человека к себе, а значит, и качество его отношений к другим людям. Мы взяли значимые отношения человека, которые разворачива- ются в его внутреннем мире, чтобы понять, какими характеристиками обладает Другой и отношения с ним субъекта жизненного мира того или иного типа.

Результаты исследования феномена Другого в жизненном мире человека и характер интерсубъектных отношений (Я—Другой)

 В 2013—2016 гг. нами было проведено исследование феномено- логии переживания интерсубъектных отношений со значимым Дру- гим. Испытуемыми выступили 93 человека юношеского возраста (девушки и юноши от 17 до 24 лет) и 24 женщины (21—65 лет). Методиками сбора данных были интервью и эссе. Критерием достаточно- сти количества собранных текстов служила наблюдаемая повторя- емость вариантов изучаемых феноменов. Методы анализа данных: феноменологический и симптоматический анализ, контент-анализ смысловых единиц и интерпретативный анализ; метод экспертных оценок.

Феноменология отношений со значимым Другим в инфантильном жизненном мире

 Особенностью сознания в инфантильном жизненном мире (ИЖМ) является первичная витальность; ее единица — это акт непосред- ственного удовлетворения любой потребности. Существо с таким жизненным миром, «не будучи способным “ответить” на возникшую критическую ситуацию ни внешней практической деятельностью, ни идеальными преобразованиями психологического мира, отвечает на нее единственно доступными ему средствами — внутрителесными из- менениями» [Василюк 1984, с. 58]. Базовая установка ИЖМ — требова- ние восстановления утраченного блаженного мироощущения простого и легкого мира (аналогичного внутриутробному состоянию ребенка), где все будущие дифференциации (индивидуальная деятельность, ин- фантильная установка, противопоставленность внешнего и внутрен- него и т.д.) существуют в нерасчлененном единстве и лишь потенци- ально.
Хронотоп этого жизненного мира представляет собой, с одной сторо- ны, стремление к «здесь-и-теперь» удовлетворению потребности, т.е. к удовлетворению, не требующему усилий и ожидания, а с другой сторо- ны — «стремление к такой полноте обладания предметом потребности (и даже растворенности в нем и отождествленности с ним), что реализу- емое при этом жизненное отношение застилало бы собой весь горизонт психологического мира…» [Там же, с. 59].
Таким образом, хронотоп ИЖМ — «здесь-и-теперь»: нет того, что было, нет того, что будет, есть только настоящее. Время равно вечно- сти, оно не имеет внутренней динамики, существует только «навсегда».
Пространство не имеет протяженности, только «тут» (тут-и-теперь).
С субъектом ИЖМ все случается, он жертва, он страдает от других.
Основной принцип существования — принцип удовольствия (не ценно- сти): «комфортно — дискомфортно». Других фигур ценности здесь не появляется. Принцип реальности в ИЖМ реализуется в защитном фан- тазировании.

Другой в инфантильном жизненном мире

Значимый другой в ИЖМ обладает всеми признаками родительской фигуры, субъект ожидает от него удовлетворения своих потребностей — в заботе, витальных потребностей, потребности в привязанности и в обе- спечении чувства безопасности, потребности в недифференцированной общности («быть единым целым»). «…А я ощущала себя маленькой дочкой в руках... в сильных руках доброго и заботливого отца». Мать об отношениях со взрослой дочерью: «Мне хотелось бы от нее больше тепла, заботы, внимания, а получается, что она продол- жает на той же волне, то, что я о ней заботилась, внимание, те-те-те- те, забота, и теперь получается, что игра в одни ворота продолжается»; использование множественного числа (например, «мы», «ко всем» и др.).
Сам Другой при этом остается «в тени»: используются обобщенные слова, безличная форма выражаемого действия (например, «кого-то иметь близкого», «чтобы это что-то было», «у людей», «в семье», «лю- бые люди», «человек», «любой муж», «все мужчины и женщины», «кто-то другой» и т.д.).
Особенность значимого Другого у субъекта ИЖМ состоит в том, что его нет или их недифференцированное множество: «В этом вол- шебном месте людей нет… только животные…»1 В тексте переживания у субъекта ИЖМ часто возникает множество фигур — «хор голосов»: например, при описании переживания развода: «Половина этажа [соседи, живущие рядом. — А.Ф., Г.П.] от меня отказались…», или: «Все мои подруги говорят, что…» При этом невозможно четко опреде- лить, к кому обращен текст говорящего: субъект описывает ситуации, в которых его самого как отдельного персонажа как бы нет. Получает- ся, что текст есть, а кто произносит и кому адресован этот текст — не понятно.
При описании взаимодействия с Другим часто возникает метафора заполнения внешнего пространства при внутренней пустоте, дополне- ния себя Другим, идея половинок целого. Нужен любой Другой, отно- сительно которого можно обозначить свое существование: «я смотрю в зеркало и понимаю, что без него меня нет…», «если тебя нет, то и меня нет…»; «чувствовать с полуслова», «вместе в одном клубке».
Контакт с Другим запрашивается преимущественно телесный, так- тильный: субъекту хочется чувствовать объятия, прикосновения, но не разговора или совместного действия. Другой в ИЖМ проявляется через ощущения субъекта, через переживания удовлетворенности или неудовлетворенности (примеры высказываний: «купаться в руках», «чувствовать родное плечо», «пусть он там за хвост халата как-то дер- нет, когда ты проходишь мимо, чтобы он видел, что я есть в этом доме», «обнять, а не говорить», «просто быть рядом», «мое сердце усиленно бьется рядом с ним»).

1 Приводится по материалам аудиозаписи доклада Ф.Е. Василюка «Твор- ческое сопереживание как деятельность терапевта» на научно-практической конференции «Понимающая психотерапия: техника — тактика — теория», 19— 21 июня 2015 г.

Отношения с Другим в ИЖМ строятся по принципу «легко и просто».
Но при этом значимый Другой у субъекта ИЖМ должен быть единствен- ным и навсегда, при этом он оказывается недифференцированным, неот- делимым от самого субъекта ИЖМ, «без своего лица». Не важно, кто он (этот Другой), важно, чтобы он подтверждал существование субъекта. Ре- бенок не смущается, разглядывая лицо как внешний объект. Субъект ИЖМ ценит в Другом только готовность удовлетворять его потребности. В силу недифференцированности Другого от субъекта ИЖМ, в глазах последнего тот наделен особой способностью понимания без слов: «она меня под- бадривала… обнимала, когда мне было плохо, видела, когда ко мне вообще подходить не надо было, чтоб я была одна»; «мне это важно. И не только чтобы он замечал, чтобы он понимал, когда мне трудно, когда мне… ког- да мне нужна помощь. Потому что мне тяжело постоянно намекать. Вот мне кажется, что мужчина должен это чувствовать…»; «ловит каждое движение», «все предугадывает».
Ожидается также, что Другой будет способствовать активности, под- держивать, помогать в непосредственном удовлетворении потребностей.
Примеры: «я — легкая, и мужчины у меня — легкие»; «не говорил о себе, не ограничивал меня в общении»; «давал то, что я хочу»; «позволяет шалить, удовлетворяет потребности, эмпатичен».
Занудность, ревность, жадность — характеристики Другого из описа- ния самых неприятных «пороков» значимого Другого субъектом ИЖМ.
Занудность — это желание (Другого) говорить о себе, о том, что не инте- ресно субъекту ИЖМ. Ревность и жадность — переживаются как попыт- ки со стороны Другого ограничить «естественный» процесс удовлетво- рения потребности в общении, в получении удовольствия от каких-либо ресурсов Другого.
Самая частая коммуникативная трудность — чувство обиды. Другой обязан удовлетворять потребности, иначе ставится под вопрос само ощущение нераздельности, совместности существования. Предатель- ство (измена) — может быть лексическим определением обиды «навсег- да» в инфантильном жизненном мире.
Пример. Девушка, 18 лет: «Подруга перестала дружить, предала: чело- век всегда был независим от меня, чего я не могу сказать про себя. Просто я не замечала этого и старалась не придавать этому значение и убеждала себя в обратном... что это пустяки, что это нормально, что это должно быть, что одни люди отказываются от других».
Таким образом, Другой в ИЖМ обладает рядом следующих характе- ристик: недифференцированность от субъекта ИЖМ, отсутствие «лица», акцентирование телесных ощущений и требование непосредственного удовлетворения потребности субъекта (подобно требованию ребенка к родителю).

Феноменология отношений со значимым Другим в реалистическом жизненном мире

 В реалистическом жизненном мире меняются хронотоп и простран- ство: «Трудность внешнего мира означает наличие “протяженности”, то есть пространственной удаленности (жизненных благ) и временной дли- тельности (необходимой для устранения удаленности)…» [Василюк 1984, с. 61]. Базовая установка реалистического жизненного мира (РЖМ) — это механизм терпения — надежды. Под влиянием стремления организма к самосохранению принцип удовольствия сменяется «принципом реаль- ности».
Принцип реальности: нужно устроить свою внутреннюю реаль- ность, чтобы она полностью соответствовала внешней. Показатель адекватности внутренней реальности — достижение целей. У субъ- екта РЖМ развивается способность удовольствоваться любой заменой предмета потребности, лишь бы потребность была удовлетворена. «Узкая и интенсивная направленность субъекта в мир создает иллю- зию чрезвычайной фиксированности его на данном предмете, бук- вально “сращенности” с ним… субъект с простым внутренним миром в принципе согласен на любой суррогат, хоть в какой-то мере удов- летворяющий его потребность, потому что все качества предмета, не имеющие непосредственного отношения к удовлетворяемой им по- требности, никак его психологически не затрагивают и в расчет не принимаются» [Там же, с. 66].
Другой в реалистическом жизненном мире В РЖМ значимый Другой — это некоторая фигура, в которой важна ее объектность: статус, функциональные возможности. Это может быть фигура власти или подчинения, источник пользы, выгоды.
Антропологические образы Другого в реалистическом жизненном мире лучше рассматривать в ролевой паре, где роль Другого допол- няется собственной и если меняется, то также симметрично. Можно встретить такие пары: «король(ева) — паж», «наставник (гуру) — послушник», «агрессор — жертва», «хозяин — слуга», «начальник — под- чиненный», «учитель — ученик», «кумир — поклонник», «святой — по- следователь».
Другой человек воспринимается с позиции его функциональной пригодности для решения собственных задач. И сам себя субъект РЖМ рассматривает с точки зрения полезности, соответствия требованиям, способности — неспособности. Я (или со мной) могу заключить союз, но пока это выгодно. Другой оказывается средством. В этом мире нет любви как признания ценности другого. Есть использование Другого во всех его проявлениях — телесных, духовных, интеллектуальных.
Есть цели, задачи, а совести, любви, дружбы как ценностного пережи- вания нет.
В РЖМ можно выделить несколько типов значимых Других. Первый тип выступает в отношениях власти, второй — в отношениях выгоды.
Ролевая позиция «власть — подчинение» Значимый Другой — властный, контролирующий, требующий бес- прекословного подчинения или слабый, неспособный, беспомощный.
Переживание субъектом себя как слабого, беспомощного вызывает ощущение собственной неполноценности, недостойности любви, ко- торое компенсируется попыткой контролировать Другого. Т.е. нега- тивное восприятие себя приводит к стремлению стать контролирую- щим или подчиниться, получив тем самым недостающее внимание и любовь Других.
В РЖМ нет принимающей фигуры Другого, которая позволяет быть слабым, беспомощным, но «хорошим, любимым». За хорошие отноше- ния нужно бороться (добиваться), их нужно «заслужить». Каждое дости- жение предмета потребности таково, будто дело идет о жизни и смерти.
Вследствие простоты внутреннего мира предельно упрощено и смыс- ловое строение образа внешнего мира. Он выполнен в двух красках: каждый предмет осмысляется только с точки зрения его полезности или вредности для удовлетворения всегда напряженной единственной по- требности субъекта [Василюк 1984, с. 65]. Для описания романтических отношений в РЖМ часто используется лексика боевых действий, агрес- сии: отбить, добиться, завоевать, выиграть, увести. Субъект не позволя- ет себе быть слабым: тотальный контроль, тотальная ответственность, убеждение, что больше не на кого положиться, — характерные пережи- вания отношений в РЖМ.
Взаимодействие с Другим, когда один сильный, контролирующий, другой слабый, подчиняющийся, опосредуется психологическими за- щитами: идентификации с агрессором — если я буду такой же сильной, я смогу не бояться; или, наоборот, демонстрация в поведении детскости, почитания, беспомощности. Субъект, стремясь развивать поведенче- скую гибкость, попадает на «другой полюс» ролевой позиции «власть — подчинение» и из жертвы, становится агрессором.
Еще одна особенность значимого Другого в РЖМ — обесцениваю- щее отношение к чувствам и желаниям. Желания, которые невозможно непосредственно удовлетворить и которые рискуют быть неудовлетво- ренными в перспективе, — обесцениваются, отрицаются. Страх поте- рять отношения со значимым Другим приводит к отказу не только от осознания чувств, но и от осознания собственных желаний.
Ответственность у субъекта РЖМ выступает как попытка контроли- ровать себя или (чаще) чужую жизнь. Переживание ответственности как контроля в сочетании с убеждением, что Другого контролировать невоз- можно, приводит к избеганию близких отношений. В этом случае не- обходимо «соблюдать дистанцию», быть рядом с Другим и чувствовать себя безопасно.
Иной вариант переживания ответственности как контроля рожда- ет потребность оказаться в отношениях, где «ответственность» возьмет партнер. Когда появляется человек, который дает ощущение, что он те- перь будет контролировать жизнь субъекта, это воспринимается как лю- бовь. В качестве примера можно привести женские мечтания про «силь- ное плечо» мужчины.
Коммуникативно трудные ситуации в значимых отношениях с Дру- гим в РЖМ связаны с чувством стыда (как несоответствия обществен- ным нормам) и вины (как страха потерять значимые отношения), скуки (нужно что-то делать вместе).
Пример: Н., 33 года: «Я как женщина — волевая, целеустремленная, решительная, в меру агрессивная, жесткая, где-то до жестокости, твер- дая, значит, знаю, что он должен делать в этой ситуации или в той». — «А мужчина?» — «Упал — отжался. С тем мужчиной, с которым я встреча- лась: упал — отжался. Либо будет так, как хочу я, либо ты мне не нужен.
И всегда было так, как хочу я. Я не спрашивала, не было компромисса.
Подчинялись, а что им оставалось делать?» Высказывания людей юношеского возраста: «Пришел один и уйдет один»; с которым нужно добиваться контакта, интимности, своей зна- чимости для него; такой же, как я; «не ценит мою откровенность»; «если ты хочешь хорошего отношения от близких, друзей, любимых, от кого бы то ни было, будь любезен под них прогнуться»; «я понял, что приходит- ся подстраиваться под людей, потому что чуть ли ни каждый ставит себя выше другого».
Таким образом, отношения со значимым Другим строятся по типу «власть — подчинение»; субъект может быть либо на одном ролевом по- люсе, либо на другом; ответственность переживается как контроль жизни своей и/или Другого; «Я» в этих отношениях также оценивается с по- зиции способен (полезен Другому) — неспособен.
Ролевая позиция «берущий — дающий» В этом варианте отношений субъекта в реалистическом жизненном мире Другой воспринимается как объект, функция, как средство удов- летворения собственных потребностей. В ходе исследования были вы- явлены такие аспекты таких отношений с Другим.
В ходе интервью можно выделить наиболее частые потребности, ко- торые удовлетворяются в отношениях с «полезным» Другим: — потребность в безопасности, удовлетворяемая материальными бла- гами и/или обеспечиваемая социальным статусом человека; Другой вос- принимается в роли того, кто добывает и приносит; собственная роль — платить услугами, удовлетворяющими психологические потребности партнера. Схема отношений: давать — получать. Пример: Р., 44 года: «Ты зарабатывай, остальное все я сама сделаю. Касаемо, кто помоет посуду, это смешно все»; — витальные потребности — Другой (в женско-мужских отношени- ях) представлен как польза для здоровья, сексуальных отношений (на- пример, «мужчина — витамин». Пример: Л., 49 лет: «Как это я не признаю мужчин? А витамины? Как мужчины относятся к женщине как к куску мяса, так и мы должны относиться к мужчинам»); — потребность в подтверждении себя, своей значимости, привлека- тельности для Другого: он — щедрый, помогает, решает проблемы, бо- готворит, восхищается. Но, в отличие от предыдущего варианта «вла- сти — подчинения», здесь нужно не «заслуживать внимания Другого делами», а «выглядеть», быть внешне привлекательным объектом или иметь высокий социальный статус. Задача субъекта: нравиться, до- рого стоить, соответствовать требованиям, быть лучшим. Пример: Р., 44 года: «Это мое. Прежде всего, это мое. Каждая женщина заслужива- ет своего мужчину. Если этот мужчина рядом со мной, это мое зеркало, это показатель того, какая я. Либо он компенсирует то, что не хватает мне, либо он показывает мне, от чего мне надо...» М., 18 лет: «Вот, ну общаюсь я, конечно, не со всеми, только с лучшими»; «я не могу восприни- мать людей, которые ниже меня».
Как вариант удовлетворения потребности в подтверждении, ролевые отношения Учитель — Ученица: великий учитель, до которого можно расти, замечательный мужчина, который будет со мной в отношениях и от которого я многому могу научиться. Пример: Н., 37 лет: «Чтобы он давал мне возможность расти до его уровня». Собственная потребность в статусном подтверждении удовлетворяется переживанием, что «я из- бранная рядом с избранным».
Трудные коммуникативные ситуации в жизненном мире с таким Дру- гим — обида, разочарование, зависть, стыд.
Таким образом, функциональные отношения со значимым Другим в реалистическом жизненном мире имеют следующие характеристики: Другой оказывается важен для выполнения некоторой нужной субъекту функции, удовлетворения какой-то его потребности.
Другой в ценностном жизненном мире Особенность этого жизненного мира — внутренняя сложность. Эта сложность задается ценностями и смыслами, мотивационными процес- сами. «Достижение высшей фазы психологического развития ценности сопряжено не с постепенным ростом ясности и отчетливости осознания ее содержания и значения, а со своего рода скачком, в результате кото- рого ценность из “видимого”, из объекта превращается в то, благодаря чему видится все остальное, — во внутренний смысловой свет» [Васи- люк 1984, с. 78].
Фигура Другого также претерпевает изменения: из внешнего «дер- жателя» правил, персонажа, осуществляющего контроль, он становит- ся тем, во взаимодействии с ценностным сознанием которого — фор- мируется собственное ценностно-смысловое содержание жизненного опыта. «Это первые в онтогенезе правила, идущие не извне, а изнутри, и психологически закрепляемые не в форме обращенных к Другому обе- щаний, а в форме обращенных к себе обетов» [Там же, с. 73]. Именно мудрость дает возможность ценностному переживанию решить главную его задачу, состоящую в том, чтобы человек сохранил верность ценности вопреки «очевидной» абсурдности и безнадежности сопротивления ре- альности.
Другой в ценностном жизненном мире теряет четкую ролевую соот- несенность. Он выступает в многообразии социальных ролей. Важно, что другие начинают делиться на своих и чужих, значимых и не значи- мых. Друг (другой я) как человек, разделяющий одинаковые ценности, «правильный, соответствующий»; и чужой (иной) как человек, который эти ценности не разделяет.
Значимые люди не просто «случаются», они — выбираются как со- ответствующие своим ценностям, с ними довольно осознанно строятся отношения: «Почему я остановила свой выбор на нем, потому что он спо- койный и он какой-то правильный, что ли, да».
Особенности отношения к себе и другим в ЦЖМ исходят из некото- рого отвлечения от чувств и желаний, которые не соответствуют веду- щим ценностным стандартам субъекта: субъект «не замечает» некоторых свойств «своего» человека, и акцентирует проявления «чужого», не со- ответствующие его представлениям о должном. В результате возникают двойные стандарты для чужих и своих. «Своего» человека нельзя кри- тиковать, говорить ему о своем дискомфорте в отношениях; еще лучше даже не осознавать то, что не устраивает. Отношение к значимому Дру- гому — целостное положительное, но «пораженное»: «курит — но веж- ливый, порядочный — но изменяет» и т.п.
Трудные коммуникативные ситуации: предательство как обнаружение сильных ценностных различий, ситуации принятия Другого как несу- щего «твои» и «чуждые» ценности, как мешающего реализации ценност- ного поступка. Необходимость допускать, прощать Другому поступки, ценностно неприемлемые, «не судить» оказывается одной из самых сложных задач в отношениях к Другому.
Таким образом, Другой в ценностном жизненном мире — тот, в при- сутствии которого осознаются собственные ценности и даются соб- ственные обеты.
С ростом сложности внутреннего мира значимо сокращается ко- личество случаев в эмпирической выборке. Если описание Другого в ценностном жизненном мире еще можно выявить, то описаний в творческом жизненном мире в нашем эксперименте практически не встречалось. В качестве гипотезы можно предположить, что в этом жизненном мире преобладает субъектно-полиролевая позиция: субъ- ект сознательно выбирает ролевую позицию, наиболее адекватную для ситуации общения; взаимодействие возможно из разных ролей, гибко изменяемых в диалоге.
В заключение можно сделать вывод о том, что каждый жизненный мир характеризуется особым образом Другого, языком описания отно- шений, трудными коммуникативными ситуациями. Для дальнейшего описания требуется расширение эмпирической выборки и привлечения дополнительных теоретических конструктов, характеризующих отно- шения «Я—Другой» в жизненном мире человека.

1. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: МГУ, 1984. 200 с.
2. Василюк Ф.Е. Модель стратиграфического анализа сознания // Труды по кон- сультативной психологии и психотерапии. Вып. 2: Психотерапия. Сознание. Культура. М.: ПИ РАО; МГППУ, 2009. С. 38—61.
3. Петровский В.А. Логика «Я»: персонологическая перспектива. М.: СамГУ, 2009.

PlumX

Метрики публикации