Ресурсы постнеклассической психологии для изучения цифровой коммуникации

Работа направлена на характеристику потенциала исследований в области дискурсивной и нарративной психологии для изучения цифрового социального пространства. С точки зрения методологии науки, дискурсивную и нарративную психологию соотносят с социальным конструктивизмом. В исследованиях российских методологов науки социальный конструктивизм представляют в терминах постнеклассической психологии, связывают с идеями классиков российской психологии, следовательно, в процессе изучения цифрового социального пространства рекомендуется опираться на наследие российских психологов. В процессе выбора дискурсивного или нарративного подходов следует определить фокус потенциального исследования. Если психологический анализ ориентирован на изучение цифровой коммуникации, цифровых интеракций, наиболее ресурсным является дискурсивный подход. Подчеркивается, что для анализа цифровой социальности психологи используют традиционные методики изучения дискурса (интент-анализ, конверсационный анализ и т.д.). Поиск новых методов изучения цифровой эмпирики обусловлен использованием методов компьютерной лингвистики. Если же психологический анализ ориентирован на изучение «цифровой личности», идентичности, рекомендуется использовать нарративный подход.

Введение

В российском академическом поле методологические дискуссии и обсуждения новых теоретико-методологических основ развития современной психологии не утихают более четверти века, фокусируясь на анализе постмодернистской версии развития психологических исследований [Гусельцева, 2002]. Российские психологи использовали обоснования философа В.С. Степина о постнеклассической рациональности [Степин, 2013], связав постнеклассическую рациональность с психологическими концепциями постмодернистского толка (преимущественно с социальным конструктивизмом и конструкционизмом, обусловливающими развитие нарративной, дискурсивной, культуральной психологии и т.п.) [Улановский, 2009] и далее – с идеями классиков российской психологии Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия и др. [9, 21]. В результате в российской психологии начала складываться традиция соотнесения проблемных полей, изучаемых за рубежом преимущественно из постмодернистских перспектив, с понятием постнеклассической психологии.

В.С. Степин, характеризуя развитие науки, называет три типа рациональности, три способа научного осмысления: классическую, неклассическую и постнеклассическую рациональность. В качестве критериев разделения он использует (1) особенности системы изучаемых объектов, (2) нормы и идеалы исследования, (3) специфику философско-методологической рефлексии [Степин, 2013]. Согласно данной классификации на этапе классической науки основными объектами исследования являются простые системы, в неклассической науке – сложные саморегулирующиеся системы, в современной (пост-неклассической) науке – сложные саморазвивающиеся системы. По мнению Ю.П. Зинченко и Е.И. Первичко, основанном на позиции историков и методологов российской психологии, своей кульминации неклассическая психология в России достигла в 60-80 годы ХХ века, а современные психологические проблемы и релевантные им теории соответствуют статусу постнеклассической науки [Зинченко, 2012].

Так, к подобной сложной саморазвивающейся системе относится новое, актуальное для исследований, пространство научной рефлексии социальных отношений в цифровой среде. Цифровизация социального предполагает опосредование социального опыта использованием инфокоммуникационными технологий [Солдатова, 2021] и необходимостью со стороны исследователей искать новые теоретико-методологические и методические инструменты для изучения данной цифровой реальности. С точки зрения Г.У. Солдатовой и А.Е. Войскунского, в цифровой коммуникации у субъекта цифровых социальных отношений создается «цифровая личность», которая является частью «реальной личности». Ключевой формой существования данной «цифровой личности» является текст, поскольку в процессе цифровой коммуникации ее субъекты лишаются привычной биологической формы и «дополняются» цифровыми способами существования – интеракциями (репостами, лайками и т.п.) и текстами (вербальными или невербальными, например, фото, а также креолизованными, или мультимодальными, построенными при помощи интеграции нескольких форматов /каналов получения информации, например, видео).

Трансформации субъекта цифровой коммуникации определяют профессиональный вызов для психологов-исследователей: часть привычных психодиагностических инструментов и теоретических идей для изучения цифровых психологических феноменов оказываются не работающими, исследователи вынуждены обновлять исследовательский багаж, не прекращая постоянные поиски новых теоретических идей. Мы полагаем, что те направления психологии, которые раскрывают постнеклассическую рациональность в психологическом измерении, а именно дискурсивная и нарративная психологии, служат валидной основой для интерпретации цифровых отношений и цифровой личности, а также способны продуцировать создание новых исследовательских (диагностических) инструментов.

Цель статьи – охарактеризовать потенциал исследований, раскрывающих проблемы дискурсивной и нарративной психологии, в контексте изучения цифровой коммуникации – сферы постнеклассической психологии, а также описать возможности, которые открываются для исследователей-психологов, использующих инструменты дискурсивной и нарративной психологии в изучении цифровых социальных отношений.

Методы и материалы

Данное исследование является теоретическим обзорным, ориентированным на идентификацию и описание ресурсов дискурсивной и нарративной психологии в контексте изучения цифрового социального пространства. Материалы для анализа были собраны по ключевым словам «дискурсивная психология» и «нарративная психология» из открытых цифровых библиотек «КиберЛенинка», «eLIBRARY.RU», поисковой платформы «Google Академия».

Под дискурсивной психологией в данной статье понимается исследовательская область в рамках широкого мультидисциплинарного течения, возникшая на рубеже 80-90 годов XX века в Великобритании, в фокусе исследований которой находится осмысление социальных функций обыденной речи, коммуникации, разговора средствами философии, лингвистики, социологии, психологии [Якимова, 1998]. В настоящее время исследователи в качестве дискурса рассматривают не только вербальный материал, но также и репрезентации невербального материала, например, эмоций [Кутковая].

Нарративная психология – социально-конструктивистское направление в психологии, согласно которому человек понимает окружающий мир, опыт и биографию посредством историй, повествований (нарративов), а перестраивая нарративы, возможно изменять картину мира и нарративную идентичность личности [Sarbin T.R, 1986].

Идентифицированные материалы были классифицированы согласно конструкту «дискурсивный – нарративный подходы», определены теоретические и теоретико-эмпирические исследования. Особое внимание анализа было сосредоточено на исследованиях, ориентированных на цифровую коммуникацию (цифровые социальные сети, социальные медиа и т.д.).

В качестве теоретической гипотезы высказано предположение, что психологи, использующие методологические координаты социального конструктивизма, а именно опирающиеся на дискурсивный или нарративный подходы, при изучении цифровых социальных отношений и выборе диагностических инструментов следуют двум основным стратегиям: частично используют традиционные психодиагностические методики, ориентированные на изучение текста (например, психолингвистические), а также находятся в активном поиске и адаптации новых инструментов из смежных научных областей (например, лингвистики, литературоведения и т.д.).

Дискурсивная психология и цифровая коммуникация

С точки зрения теоретико-методологических областей «контроля» постнеклассической психологии, именно дискурсивная психология первой начала активное движение в описании и объяснении психической реальности. Кроме того, «дискурсивный поворот» захватил разные области социогуманитаристики (социологию, политологию и т.д.) и традиционно психологические проблемы из «дискурсивных перспектив» стали обсуждать исследователи-непсихологи: например, феномен «дискурсивной личности» прочно вошел в область анализа лингвистов, феномен «дискурсивная идентичность» в исследования философов, политологов и др. [10, 13 и др.].

Очевидное объяснение феномена «дискурсивного поворота» может следовать из традиций культурно-исторической психологии Л.С. Выготского, согласно которой интрапсихическое производно от интерпсихического, а все психические функции человека по сути – интериоризированные социальные отношения [Выготский, 1983]. Интеориоризация, идея знаковой символической опосредованности Л.С. Выготского и метафора психики-решета, пропускающего и изменяющего мир в сторону позитивного искажения для субъекта восприятия, по мнению А.М. Улановского, позволяют считать культурно-историческую теорию социально-конструктивисткой, следовательно, закладывающей основы для развития дискурсивной психологии [Улановский, 2009].

Пока одни российские психологи для развития дискурсивной психологии искали ее опоры в наследии отечественной психологии, другие в принципе отвергали постмодернизм и связанный с ним социальный конструктивизм как возможную методологическую основу, фактически отрицая возможность развития российской версии дискурсивной психологии. В качестве критики «дискурсивных инструментов» при изучения психики выступили те исследователи, кто придерживался позиции «первичности психического» как реального факта (текст\дискурс отражает реальность) и не разделял мнения, что реальность может конструироваться (в дискурсе – в фантазии, в сознании и т.д.), а не отражаться субъектом (в дискурсе) [Бусыгина, 2010]. Таким образом, в настоящее время российская дискурсивная психология представлена двумя направлениями развития. Первое направление выступает пространством непрекращающихся методологических дискуссий [5, 23 и др.]. В русле второго направления происходит поступательное развитие эмпирических психологических исследований дискурса [4, 15, 16 и др.].

Логику эмпирических психологических исследований дискурса во многом определили работы тех психологов, кто при изучении психических феноменов сделал акцент на языке. Так, А.М. Улановский на материале теории речевых актов Дж. Остина, дискурсивной психологии К. Гергена и Р. Харре обосновал роль изучения коммуникации («разговоров») [Улановский, 2004], представил инструменты сбора эмпирики, концентрируя внимание на ключевых для дискурсивной психологии – качественных – методах, производных от герменевтических, феноменологических или этнометодологических традиций [Martínez-Guzmán, 2016]. Однако при изучении социального взаимодействия возможно опираться не только на вербальный дискурс, но и, например, при помощи метода наблюдения – на мультикодовый сложный дискурс человеческого поведения [Wiggins, 2024]. Таким образом, дискурсивная психология успешно осваивает традиционные психологические методы сбора эмпирики, делая акцент на качественную методологию и методы.

Несмотря на то, что качественная методология обладает широким набором методов (фокус-группы, интервью, конверсационный анализ и т.д.), в эмпирических исследованиях (особенно в смежных с психологией полях – социологии, политологии и т.д.) особую популярность получил дискурс-анализ (в двух основных ипостасях – как анализ дискурса и особый инструмент анализа в русле критической социальной теории).

М.Н. Красина, ссылаясь на исследования Р. Келлера, называет 4 признака, характерные для всех дискурс-исследований, включая психологические и междисциплинарные [Красина, 2018]. К этим признакам относится (1) фокус на знаковой системе опосредования в общественных практиках (любые знаковые системы, не только устная или письменная речь), (2) признание, что используемая знаковая система в коммуникации через интерпретацию конструирует социальный феномен, по поводу которого произошла коммуникация, (3) что интерпретации (символических порядков), реконструированные через знаковые системы, могут стабилизироваться в контекстах, (4) дискурс-анализ позволяет идентифицировать и интерпретировать правила создания дискурса.

В российской психологии анализ дискурса особенно активно развивался в контексте психолингвистических исследований [4, 15]. Цифровая коммуникация, как любая другая коммуникация, опосредуется знаковыми системами (например, в чате – письменным вербальным текстом в сочетании с языком эмодзи («смайлики») и выступает привлекательным материалом для психологического дискурсивного анализа [Павлова, 2018]. Исследователи из лаборатории речи и психолингвистики Института психологии РАН для констатации неизбежной центрации на дискурсивности при изучении цифровой коммуникации используют термин «дискурсивная реальность интернета», подчеркивая при этом мультимодальность интернет-дискурса (интеграция разных кодов в интернет-коммуникации) [Гребенщикова, 2020].

У каждой исследовательской группы, ориентированной на изучение цифровых коммуникаций, формируется круг тем и инструментов, на основе которых происходит развитие дискурсивной психологии. Так, в лаборатории речи и психолингвистики ИП РАН при изучении постсобытийного интернет-дискурса (дискуссии в чатах, комментариях и т. п.) предпочитают использовать разработанную и апробированную методику количественного интент-анализа, реконструируя интенциональную структуру интернет-дискурса [Павлова, 2018]. Подобный (количественный) интент-анализ используется и в других исследованиях онлайн-коммуникаций, например, для изучения создания правил онлайн-дискуссий на основе анализа интеракций и показателей онлайн-активности (онлайн-одобрения) в формате «лайков» [Радина, 2019]. Данные методики анализа дискурса (варианты количественного интент-анализа) по сути представляют так называемые «смешанные методы» (объединяющие качественный и количественный подходы), поскольку исследовательская процедура строится на интерпретации элементов дискурса (герменевтическая основа анализа из качественной методологии), и последующем кодировании элементов с использованием описательной статистики при подсчете полученных кодов (количественный подход).

Можно сказать, что интент-анализ – популярный инструмент для анализа дискурса цифровой коммуникации, выступающий как в качественном формате, так и смешанном (качественно-количественном). А вот критический дискурс-анализ, основанный на теоретическом поле критической социальной теории, при использовании методов компьютерной лингвистики может обладать смешанным форматом, однако в современных исследованиях чаще представлен в формате качественных методов (критический дискурс-анализ Т. ван Дейк, Н. Фэрклоу, Р. Водак) [Данилова, 2021]. Особенно часто с опорой на анализ интенций дискурса или критический дискурс-анализ анализируют цифровые политические дискуссии, включая проявления онлайн-ненависти, а также цифровой медиадискурс [29, и др.].

Поскольку любая коммуникация – и обычная «реальная», и цифровая – строятся на знаковых системах, изучение цифровой коммуникации и цифрового дискурса может происходить с привлечением одних и тех же методов, например, интервью. Так, в исследовании С.П. Хаммонда, Дж. Д'Арси, М. Минотт и Э. Красники онлайн-интервью использовалось для изучения включенности детей с ограниченными возможностями в интернет-коммуникации [Hammond, 2024]. Согласно традициям качественного подхода, в исследовании через темы в дискурсе интервью определялись ключевые проблемы, риски онлайн-коммуникации и возможности педагогов по тренингу детей в новых информационно-коммуникативных полях. Опосредование процесса интервьюирования программным обеспечением упрощает подготовку интервью к анализу (например, за счет автоматизации транскрибирования интервью), однако принципиально не изменяет роль исследователя. Также происходит «примеривание» на цифровые коммуникации традиционного для изучения дискурса конверсационного анализа (см., например: [Meredith]. Таким образом, и традиционный текст, и цифровой, имеют схожий набор исследовательских инструментов для анализа дискурса за исключением дополнительных возможностей, которыми обладают оцифрованные тексты (возможность изучения больших массивов текстов на основе методов компьютерной лингвистики).

Нарративная психология и цифровая коммуникация

Нарративный подход и нарративная психология опираются на идею, что человеческое сознание, идентичность, культура и т.п. сформированы смысловыми комплексами – историями, поэтому изучать человеческое и помогать человеку наиболее продуктивно, опираясь на истории (нарративы). В российской психологии нарративный подход более известен в контексте психотерапевтической практики [Турушева, 2014], однако нарративная психология, как и любая другая отрасль психологического знания, содержит ресурсы и исследовательского, и лечебного толка [Sarbin T.R, 1986].

Пространство нарративов, изучаемых психологами, еще более эфемерно, нежели дискурс, поскольку структура дискурса (вербального, невербального, мультимодального) предполагает наличие конкретных элементов (которые возможно описать, каким-либо образом измерить, «объективировать»). Субъективность в дискурсивных исследованиях в большей степени сосредоточена в интерпретациях дискурса. Нарратив же задается смыслами и сюжетами, в исследовании субъективен и сложен не только на уровне интерпретаций, но и на уровне идентификации структурных элементов, что точно отражает методологию постнеклассической психологии.

Поскольку нарративная психология, как и дискурсивная, в качестве материалов для изучения использует тексты (тексты как связанные смысловые комплексы знаков в широком смысле – и вербальные, и невербальные, и мультимодальные тексты), в психологических исследованиях артикулируется специфика нарративного подхода в сравнении с дискурсивным. Так, при сравнительном анализе дискурсивного и нарративного подходов в изучении идентичности Е.С. Кутковая называет следующие критерии, определяющие данную специфику общего и отличий [Кутковая, 2016]:

• к общим характеристикам относится концептуальная основа (постмодернизм в версии социального конструктивизма), а также вклад языка, коммуникации, диалога в оформлении психологических феноменов;
• к критериям различения относятся фокусы анализа – на языковых и коммуникативных стратегиях при дискурсивном анализе и смысловые стратегии при нарративном; индивидуальный (для дискурсивного подхода) или социальный (для нарративного подхода) уровни в понимании психологического феномена.

Следовательно, дискурсивный подход ориентирован отвечать на вопросы «как» (при помощи каких языковых средств в дискурсе коммуникации воспроизводятся изучаемые психологические феномены и реальность), а нарративный – «зачем» и «почему» (нарратив, история с смысловой точки зрения).

Пространство идентичности, реализованное в нарративе – как правило, речь идет о биографиях и автобиографиях – наиболее популярное «пространство работы» у исследователей, ориентированных на нарративный подход [8, 20, 37 и др.]. В данных исследованиях оформляется понимание себя в терминах «когнитивной иллюзии», которая создается главным героем – биографом – из множества историй жизни, сохраненных в памяти.

Исследования нарративной идентичности также связывают с герменевтикой Поля Рикера, включая его работу «Повествовательная идентичность». Согласно Рикеру, идентичность личности формируется посредством рассказов о себе, при этом ориентация нарратора на другого (слушателя) в создании нарратива способна поставить ряд этических проблем и других вопросов, связанных с истинностью автобиографических рассказов [Rodrigues, 2023].

Привычные стратегии изучения личности и идентичности (на основе тестов, опросников и т.п.) в области нарративной психологии успешно дополняются новыми техниками, позволяющими работать с самоописаниями [Dunlop, 2021], устанавливая связи между нарративной идентичностью и самооценкой, нарративной идентичностью и рефлексией межличностных отношений и т.д. [Janowicz, 2022]. В научных проектах разрабатываются подходы, обосновывающие использование «нарративных переменных», например, предлагается идентифицировать мотивационные темы, аффективные темы, темы интегративного смысла и структурные элементы для реконструкции нарративной идентичности и доказательств связи между нарративной идентичностью и личностным благополучием [Adler, 2016].

В нарративных исследованиях «цифровая социальность» – не структурная часть, а продолжение «обычной социальности». В «обычной коммуникации» человек предъявляет тело/голос как эго-текст, а в цифровой – необходимо себя «сформулировать», назвать («ник»), выбрать образ («аватар») и т.д. «Нарративная идентичность» в цифровом социальном пространстве – манифестирует, поскольку сама форма цифровой коммуникации проблематизирует нарратив.

Поскольку при реализации нарративного подхода именно смысл становится фокусом анализа и исследовательским инструментом, нарративный способ используется для изучения понимания действительности [Борзова, 2015], понимания межличностных отношений через призму шутки [Елфимова, 2019]. Так, цифровые видео-рассказы о тревоге (digital storytelling), созданные подростками и изученные психологами, служат лучшему пониманию детского опыта тревожности, дополняя новыми деталями понимание проблем психического здоровья детей и подростков [Macdonald, 2024].

У нарративного подхода в исследованиях очевидна практико-ориентированность психотерапевтического толка: например, сравнивая автобиографические нарративы двух возрастных групп, психологи выявили позитивное влияние рассказанных событий на самовосприятие в возрасте средней взрослости (как бы «нарративное искупление») [Eriksson, 2024]. В другом случае через использование «цифрового повествования» и совместного рисования комиксов со сверстниками исследователи улучшили осведомленность учащихся о школьной травле и ее последствиях, обогатили социальный опыт подростков продуктивными выходами из критических социальных ситуаций [Brailas].

Ценность «помогающего знания» всегда была важнейшим элементом академических исследований, но именно исследования, опирающиеся на нарративный подход, демонстрируют непосредственные выходы на психотерапию и психологическую помощь. Например, было выяснено, что мультимодальные истории в цифровом формате (видео), просмотренные до путешествия, оказываются полезными для предотвращения эмоциональных стрессов туристов [Li, 2024], что позволяет определенным образом «заточить» подготовительные программы для путешественников, стремящихся к позитивному опыту и впечатлениям.

Примечательно, что нарративный подход в психологическом анализе раскрывают как эго-нарративы, репрезентирующие различные аспекты жизни человека (автобиография, биографическое интервью, дневники, истории из жизни, подборка фото из фотоальбома или с личной странички из социальных сетей и т.п.), так и «воздействующие тексты», которые в современном академическом дискурсе часто представляют как «рассказывание историй» (сторителлинг / storytelling). Поскольку именно цифровая среда служит насыщенным пространством коммуникации, цифровой сторителлинг в качестве продуктивной коммуникативной практики востребован педагогикой и образованием, журналистикой, психотерапией [14, 26 и др.] и т. д.

Заключение

Цифровая социальная жизнь, включая «цифровые личности» субъектов цифровых отношений, создают то самое сложное саморазвивающееся пространство-систему, представленное в цифровых социальных сетях и социальных медиа. Привычный методологический и психодиагностический инструментарий на этом поле оказывается недостаточным: психологам приходится трансформировать и расширять сценарии осмысления новых пространств. Постнеклассическая психология, интегрирующая в свои координаты дискурсивную и нарративную психологии, предлагает ресурсы для решения новых задач – теоретические рамки и новые инструментальные решения работы с эмпирикой.

В то же время цифровая коммуникация обладает спецификой, которая может отражаться на исследовательском материале психолога. Поэтому, используя инструменты изучения цифровой коммуникации, необходимо подвергать дополнительной рефлексии способ порождения эмпирического материала. В качестве эмпирики, извлеченной из недр «цифровой коммуникации», могут использоваться как обычные тексты, которые создавались под универсальные цели (письма, дневники, мультимодальные эго-документы – любые оцифрованные тексты, размещенные, например, на специализированных цифровых платформах), так и тексты, созданные непосредственно в формате «цифровой коммуникации» (чаты, комментарии и т.п.), обладающие рядом специфических характеристик, обусловленных цифровой виртуальностью (например, интеграцией значков «эмодзи» в обычный вербальный текст).

Дискурсивный или нарративный подход? Этот выбор, зависящий от задач научного проекта, осуществляют исследователи цифрового социального пространства. Если в фокусе исследования находится специфика цифрового взаимодействий, коммуникации, реакции, интеракции – более продуктивным может оказаться дискурсивный подход. Если в фокусе анализа – психологические феномены, связанные с смыслами и/или репрезентациями (например, идентичность), то очевидно будет востребован нарративный подход.

Согласно представленному анализу, в современных психологических исследованиях на цифровом дискурсе прошли апробацию различные методы и методики, например, интент-анализ [15, 16], интервью [Hammond, 2024], конверсационный анализ [Meredith]. Значительные массивы текстов в цифровом формате позволяют психологам использовать методы лингвистики (компьютерной лингвистики) для реконструкции психологических феноменов, например, медийных социальных представлений [Радина, 2024], которые ранее изучались на небольшом материале и не претендовали на универсальность.

Согласно результатам проведенного исследования, выдвинутая гипотеза подтвердилась. Теоретические и методические инструменты дискурсивной психологии в области цифровой коммуникации включают привычные апробированные ранее психодиагностические инструменты, а также порождают новые способы, методики и техники изучения цифровой эмпирики. Теоретические и методические инструменты нарративной психологии востребованы при изучении цифровой идентичности (например, при изучении самопрезентации в цифровых социальных сетях), особенно это касается инструментов анализа сложных мультимодальных текстов (видео).

В качестве осмысления перспектив освоения новых методов исследования оцифрованных текстов необходимо подчеркнуть особую роль методов компьютерной лингвистики, используемых в психологии. Благодаря данным методам в сочетании, например, с методами машинного обучения (основа построения искусственного интеллекта), психологи получают возможность анализировать значительные объемы текстов и идентифицировать в рассказах, биографиях, эго-документах и др. культурные сценарии [Radina, 2019], демонстрируя на реальном материале то, что ранее было представлено лишь в классических психологических текстах, тяготеющих к философии и культурологии (то есть показывать работу психологических закономерностей на материале вербализации человеческой жизни).

Осмысление ресурсов дискурсивной и нарративной психологии в контексте постнеклассической психологии связывает традиционные концепты с современными феноменами, помогает российским психологам осваивать новое цифровое социальное пространство с опорой на теоретическую базу российской психологии, решая актуальные задачи, касающиеся психологического сопровождения цифровой коммуникации и психологической помощи, а также социального прогнозирования.

1. Борзова Т.В. Нарративный способ понимания действительности в контексте психологии понимания (по материалам зарубежных источников) // Вестник ЯрГУ. Серия Гуманитарные науки. 2015. № 4 (34). С. 106-112.
2. Бусыгина Н.П. «Дискурсивный поворот» в психологических исследованиях сознания // Консультативная психология и психотерапия. 2010. № 1. С. 55-82.
3. Выготский Л.С. История развития высших психических функций // Собрание сочинений: В 6 т. Том 3. М.: Педагогика, 1983. С. 5-329.
4. Гребенщикова Т.А., Кубрак Т.А., Павлова Н.Д. Дискурсивная реальность интернета // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Психологические науки. 2020. № 1. С. 92-100. DOI:10.18384/2310-7235-2020-1-92-100
5. Гусельцева М.С. Культурно-историческая психология и «вызовы» постмодернизма // Вопросы психологии. 2002. № 3. С. 119-131.
6. Данилова А.Г., Митина О.А. Компьютеризированный качественный анализ текста // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. 2021. № 1. С. 220–240. DOI:10.11621/vsp.2021.01.09
7. Елфимова М.М. Шутка как психотехническое средство нарративного понимания межличностных отношений // Национальный психологический журнал. 2019. № 1(33). С. 59–67. DOI: 10.11621/npj.2019.0106
8. Зайцева Ю.Е. Модель нарративного анализа стиля идентичности // Вестник Санкт-Петербургского университета. Психология. Серия 16. Выпуск 4. С. 6-22. DOI:10.21638/11701/spbu16.2016.401:
9. Зинченко Ю.П., Первичко Е.И. Постнеклассическая методология в клинической психологии: научная школа Л.С. Выготского – А.Р. Лурия. // Национальный психологический журнал. 2012. № 2. С.32-45.
10. Красина М.Н. Дискурс, дискурс-анализ и методы их применения в междисциплинарных проектах // Вестник ТвГУ. Серия Филология. 2018. № 2. С. 159-165.
11. Кутковая Е.С. Дискурс-анализ эмоций и теория позиционирования в исследовании социального события [Электронный ресурс] // Психологические исследования. Том 7. № 34. С. 6. URL: file:///C:/Users/NK/Downloads/%D0%9A%D1%83%D1%82%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F+%D0%95.%D0%A1.-2.pdf (дата обращения: 10.10.2024).
12. Кутковая Е.С. Сравнительный анализ дискурсивного и нарративного подходов к исследованию идентичности: дис. канд. наук: 19.00.05. Москва, 2016. 272 с.
13. Михайлова О.А., Михайлова Ю.Н. Дискурсивная личность: опыт лингвоаксиологического анализа // Политическая лингвистика. 2021. № 6 (90). С. 23-31. DOI:10.26170/1999-2629_2021_06_02.
14. Назарова О.С. Цифровой сторителлинг как современная образовательная практика // Гуманитарная информатика. 2018. № 15. С. 15-28. DOI:10.17223/23046082/15/2
15. Павлова Н.Д. Дискурс: актуальные направления и перспективы психолингвистических исследований // Психологический журнал. 2018. Том 39. № 6. С. 16-26. DOI:10.31857/S020595920000828-6.
16. Радина Н.К. Конструирование правил онлайн-дискуссии: роль «лайков» // Социальная психология и общество. 2019. Т. 10. № 4. С. 58-76. DOI:10.17759/sps.2019100405
17. Радина Н.К. Реконструкция медийных социальных представлений с использованием показателей статистики текста (на материале медиадискурса о пандемии)// Social Psychology and Society. № 1. Том 15. 2024. С. 76–91. DOI:https://doi.org/10.17759/sps.2024150105
18. Солдатова Г.У., Войскунский А.Е. Социально-когнитивная концепция цифровой социализации: новая экосистема и социальная эволюция психики // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2021. Том 18. № 3. С. 431-450. DOI:10.17323/1813-8918-2021-3-431-450
19. Степин В.С. Типы научной рациональности и синергическая парадигма // Сложность. Разум. Постнеклассика. 2013. № 4. С. 45-59.
20. Турушева Ю.Б. Особенности нарративного подхода как метода изучения идентичности [Электронный ресурс] // Психологические исследования. 2014. Том 7. № 33. DOI:54359/ps.v7i33.652. URL: https://psystudy.ru/index.php/num/article/view/652 (дата обращения: 10.10.2024).
21. Улановский А.М. Конструктивизм, радикальный конструктивизм, социальный конструкционизм: мир как интерпретация // Вопросы психологии. 2009. № 2. С. 35-45.
22. Улановский А.М. Теория речевых актов и социальный конструкционизм // Постнеклассическая психология. Журнал конструкционистской психологии и нарративного подхода. 2004. №1. C. 88-98.
23. Фёдоров А.А. Интеллектуальные уловки постнеклассической психологии // Reflexio. 2018. Том 11. № 2. С. 114–133.
24. Якимова Е.В. Р. Харре и дискурсивная психология (обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 11: Социология. 1998. № 4. С. 150-174.
25. Adler J.M., Lodi-Smith J., Philippe F.L., Houle I. The Incremental Validity of Narrative Identity in Predicting Well-Being: A Review of the Field and Recommendations for the Future // Personality and Social Psychology Review. 2016. Vol. 20(2). P. 142-175 DOI:10.1177/1088868315585068
26. Brailas A. Digital storytelling and the narrative turn in psychology: Creating spaces for collective empowerment [Elektronnyi resurs] // Global Journal of Community Psychology Practice. Vol. 12(4). P. 1-19. URL: https://www.gjcpp.org/pdfs/Brailas-Final.pdf (дата обращения: 10.10.2024).
27. Dunlop W. Narrative Identity’s Nomological Network: Expanding and Organizing Assessment of the Storied Self // Personality Science. 2021. Vol. 2. Article e6469. DOI:10.5964/ps.6469.
28. Eriksson P.L., Frisén A. Facing Challenging Experiences in Life – Narrative Identity Development Processes and Associations with Wellbeing During the Transition to Midlife // Identity. 2024. Vol. 24. №1. P. 16-30. DOI:10.1080/15283488.2023.2258152.
29. Goodman S. Locke A Supporting and challenging hate in an online discussion of a controversial refugee policy // Discourse Studies. 2024. Vol. 26(4). P. 465-480. DOI:10.1177/14614456231225448.
30. Hammond SP., D'Arcy J., Minott M., Krasniqi E. A discursive psychological examination of educators’ experiences of children with disabilities accessing the Internet: a role for digital resilience // Information, Communication & Society. 2024. Vol. 27. № 1. P. 161-181. DOI:10.1080/1369118X.2023.2185103.
31. Janowicz K., Soroko E., Hallford D.J. Awareness of Narrative Identity and Selected Aspects of Narrative Activity and Meaning-Making. Preliminary results // Annals of Psychology/Roczniki Psychologiczne. 2022. Vol. XXV. P. 171-192. DOI:10.18290/rpsych2022 .0010.
32. Li N., Li L., Chen X., Wong I. Digital destination storytelling: Narrative persuasion effects induced by story satisfaction in a VR context // Journal of Hospitality and Tourism Management. 2024. Vol. 58. P. 184-196. DOI:10.1016/j.jhtm.2023.12.007
33. Macdonald D., Watfern Ch, Boydell K.M. How not to talk about it: Using digital storytelling with children with anxiety [Elektronnyi resurs] // Methods in Psychology. 2024. Vol. 11. Article 100159. DOI:10.1016/j.metip.2024.100159. URL: https://www.researchgate.net/publication/382668013_How_not_to_talk_about_it_Using_digital_storytelling_with_children_with_anxiety (дата обращения: 10.2024).
34. Martínez-Guzmán A., Stecher A., Iniguez-Rueda L. Discursive psychology contributions to qualitative research in social psychology: An analysis of its ethnomethodological heritage // Psicologia USP. 2016. Vol. 27. № P. 510-520 DOI:10.1590/0103-656420150046.
35. Meredith J. Conversation analysis, cyberpsychology and online interaction // Social and Personality Psychology Compass. Vol. 14. Issue 5. P. 285-294. DOI:10.1111/spc3.12529.
36. Radina N. Men’s socialization and the history of man’s life: the reproduction of male culture in the individual narrative // Social and Education History. 2019. Vol. 8. № 2. P. 119-144. DOI:10.17583/MCS.2019.3705.
37. Rodrigues I.P. “Who do you say that I am?” Truth in Narrative Identity Studes Ricœuriennes // Ricœur Studies. 2023. Vol. 14. № 1. P. 132-150 DOI::10.5195/errs.2023.605.
38. Sarbin T.R.(ed) Narrative psychology: the storied nature of human conduct. London: Praeger Press, 1986. 303 p.
39. Wiggins S., Cromdal J., Willemsen A. Daring to taste: The organisation of children’s tasting practices during preschool lunches [Elektronnyi resurs] // Appetite. 2024. Vol. 198. Article 107378. DOI:1016/j.appet.2024.107378. URL: https://www.sciencedirect.com/science/article/pii/S019566632400179X (дата обращения: 10.10.2024).