Установки толерантного сознания, доверия и ксенофобии у молодежи, проживающей в южно-российском регионе РФ^*

В статье представлены результаты изучения уровня выраженности установок толерантности, доверия и ксенофобии у старшеклассников и студентов, проживающих в различных регионах Южного федерального округа: в больших городах юга России с преимущественно русским населением (Ростов-на-Дону, Краснодар, Волгоград), крупных городах северо-кавказских республик (Назрань, Махачкала, Грозный, Владикавказ, Карачаевск, Майкоп) и в столице Калмыкии (Элисте). Обнаружены различия в уровне выраженности этих установок у старшеклассников и студентов в каждом из названных городов, а также различия по каждому из регионов. Результаты показали, что уровень выраженности интолерантных установок у данной группы населения достаточно высок. Стала очевидной необходимость выработки специальных мер, направленных на формирование установок толерантного сознания у российской молодежи.

Молодежь — это не просто социальная или возрастная группа. Это главный ре­сурс государства, на котором строится его будущее, поэтому в любом обществе она выполняет прежде всего стратегическую функцию. Молодежь — не «безвременная сущность», недостаточно изучать ее об­лик исходя лишь из возрастных особен­ностей, это всегда определенная социаль­ная группа, существующая в определен­ных конкретно­-исторических и культур­ных условиях. Известно, что мышление, ценностные ориентации, установки и практическое поведение молодежи изме­няются не только от одной общественной формации к другой, но и от поколения к поколению. Каждое поколение вырастает в собственных социальных условиях, все­гда отличных от предыдущих, и потому для него характерны собственные специ­фические признаки и формы поведения. Осознание и изучение этих закономерно­стей и особенностей крайне важны для теории и в особенности для практики об­разования и государственной политики в отношении молодежи.

В любом обществе молодое поколе­ние не является однородной гомогенной группой, разные ее представители отра­жают различные интересы, усваивают разные ценности, в том числе и базовые. Молодые люди отличаются друг от дру­га не только культурными и социально­-демографическими особенностями. Масштабные российские реформы поро­дили иное социальное пространство, которое современной молодежи необходи­мо осваивать.

Насколько важна проблема толерант­ности в российском общественном со­знании, можно понять, исследуя карди­нальные изменения, происходящие в на­шей стране и соизмеряя их с разнообра­зием векторов общественного развития. В одном из своих исследований Л. М. Дробижева пишет: «Российскому обществу досталось противоречивое ис­торическое наследие. С одной стороны, идеология непримиримой классовой борьбы, диктатура пролетариата, нетер­пимости к инакомыслию, индивидуализ­му, приоритет ценности государства, противопоставление себя другому обществу, с другой — декларирование сотруд­ничества… Конечно же, шлейф истори­ческих воспоминаний начала ХХI ве­ка — достояние старшего и отчасти сред­него поколения. Но в той или иной фор­ме он остался в литературе, учебниках, в сознании родителей нового поколения, в передаваемой ими информации…» [5, с. 115].

Данный аспект рассмотрения не нов и в настоящее время подтверждается большим количеством научных разрабо­ток российских ученых. Известно, что трансформация нашего общества проис­ходила сразу во всех сферах жизни: ду­ховной, политической, экономической. Такая масштабная трансформация во многом носила травматический харак­тер, так как сопровождалась кризисом в экономике, социально-­политической не­стабильностью, ростом безработицы и связанной с ним утратой многих иден­тичностей, всевозможными страхами, распространением и ростом преступнос­ти. Большие группы людей теряли при­вычный статус, образ жизни, должны были находить новую самоидентифика­цию, которая воспринималась неопреде­ленно и нестабильно. В таких условиях, как правило, происходит взаимоусиле­ние интолерантности между различны­ми социокультурными группами людей.

Социальное пространство, о котором идет речь, как и любое социальное про­странство, полно разнообразия, где на­ряду с экономическими позитивными изменениями преобразуются и отноше­ния людей, которые далеко не всегда но­сят позитивный характер, где разгорают­ся кровопролитные войны, обостряются межнациональные и межконфессио­нальные отношения, где идет ожесточен­ная борьба за доступ к ресурсам и источ­никам обогащения.

Если ко всему сказанному прибавить, что рефлексия наиболее важных истори­ческих событий, отраженная, например, в учебниках для средней общеобразова­тельной школы, сводится к анализу войн, геноцидов и классовой борьбе, то картина воспитания конфликтом стано­вится полной. Создается впечатление, что история состоит не из истории куль­туры созидания, а из истории вандализ­ма, агрессии и насилия.

В то же время помимо конфликта существуют и другие инструменты эво­люции, основанные на толерантности: взаимопомощь, альтруизм, эмпатия. Используя эти инструменты, можно ус­корить осуществление трудного для индивидуального и, тем более, общест­венного сознания перехода от логики конфликта к логике толерантности.

При этом нельзя забывать, что агрес­сия, вандализм, убийства и самоубийст­ва — явления, сопутствующие истории человечества с незапамятных времен [6]. И именно молодежь оказывается той социальной группой, которая, стал­киваясь с негативными и жестокими яв­лениями, порожденными жизненной ре­альностью, оказывается наиболее чувст­вительной и уязвимой частью общества и тем «барометром», ориентируясь на показания которого, можно прогнозиро­вать будущее государства. Известно, что молодежь далеко не всегда способна адекватно и полно воспринимать богат­ство и разнообразие того социокультур­ного пространства, внутри которого она развивается и живет. Порой представи­телям молодежи очень трудно сделать выбор себя, своей жизни, выбор того, к какой социокультурной группе она хо­тела бы принадлежать, какие ценности сделать главными ориентирами своей жизни и судьбы.

Данная статья посвящена изучению степени выраженности установок толе­рантного сознания у молодежи, прожи­вающей в одном из самых сложных реги­онов нашей страны — южном регионе, регионе, где происходят непрекращаю­щиеся террористические акты, регионе, жители которого пережили две брато­-убийственные войны, и где уже выросло целое поколение людей, которые не ви­дели почти ничего, кроме актов насилия, вандализма, ненависти и агрессии. Именно для этого региона так важно адекватное решение проблемы форми­рования установок толерантного созна­ния у молодежи как развития способно­сти и возможности жить в мире подлин­ной паритетности разнообразных этни­ческих групп, конфессиональных при­надлежностей, социкультурных иден­тичностей, традиций и убеждений.

В одной из своих статей главный иде­олог культуры толерантности А. Г. Асмо­лов писал: «Я все время думаю о том, по­чему мы предъявляем к подросткам, к молодежи, к разного рода социальным группам многочисленные претензии и спрашиваем, откуда возрастает их агрес­сия и вседозволенность, где открывают­ся шлюзы для культуры ненависти, а не для культуры толерантности?». Отвечая на поставленный вопрос, автор пишет далее: «Вопрос о создании установок то­лерантности — это вопрос о создании мотивации человеческого поведения, на­правленного на обеспечение меры согла­сия и доверия между непохожими друг на друга людьми»[1, с. 12].

В гуманитарных и социально ориен­тированных науках понятие «толерант­ность» обжилось, обрело множество де­финиций и трактовок. Как утверждают исследователи, в психологии и смежных науках, занимающихся проблемами че­ловека, его отношениями в социальном мире, термин «толерантность» в настоя­щее время употребляется в разных зна­чениях и, таким образом, наполняется различным психологическим, а порой и социальным содержанием [2; 10]. Мы не будем углубляться в анализ понятия то­лерантности в его многих значениях в различных языках, дадим лишь общее определение. Согласно определению, данному в Декларации принципов толе­рантности (подписана 16 ноября 1995 г. в Париже 185 государствами — членами ЮНЕСКО, включая и Россию), толе­рантность означает «уважение, принятие и правильное понимание богатого мно­гообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов прояв­лений человеческой индивидуальности» [3; 4].

Вместе с тем, как совершенно понят­но, молодое поколение, выросшее на примерах насилия и паттернах агрес­сивного поведения, далеко не всегда оказывается способным на выбор стра­тегии согласия и доверия между непо­хожими друг на друга людьми. В этой связи важнейшее свойство, определяю­щее негативные отношения между людьми, выраженность которого необ­ходимо изучать, — это ксенофобия. Ксе­нофобия — одна из важнейших разно­видностей нетерпимого отношения к иным, «чужим» [7]. В общем смысле ксенофобия — это страх и неприятие любых групп, воспринимающихся как «чужие» (этнические, религиозные, со­циальные) [9]. Как и другие социально-­психологические явления, ксенофобия коренится как в общественном, так и в индивидуальном сознании. Люди име­ют склонность воспринимать и оцени­вать жизненные обстоятельства сквозь призму верований, традиций, ценнос­тей собственной социальной группы, которая маркируется эталоном «Мы». При этом «Мы» всегда лучше, чем «Они» (чужие, иные). Из этого вытека­ет, что ксенофобия основывается на убеждении, что собственная группа, собственная система взглядов, собст­венный образ жизни оцениваются вы­ше, чем все остальные. Стремление че­ловечества разделять мир на «своих» и «чужих» неистребимо. Какая именно человеческая группа вызывает к себе наибольшую ненависть и в каких фор­мах она выражается, зависит от харак­тера культуры, особенностей воспита­ния и конкретных социальных условий. Водораздел может проходить по при­знаку религиозной принадлежности, по признаку происхождения, по признаку территориальной или государственной принадлежности, по признаку нацио­нальной или этнической принадлежно­сти, по цвету кожи и т. п. [14]. Нетерпи­мость ведет к господству одних и унич­тожению других, к отказу другим, «иным» в праве на существование. Ксе­нофобия по отношению к Чужим и Враждебным Чужим — это те формы ксенофобии, когда различия между людьми сами по себе воспринимаются как проблема, что и определяет вектор развития отношений в сторону дискри­минации, насилия, конфликта, агрессии [там же].

Проблема выживания человечества связана с чувством безопасности, а пото­му пересекается с другой психологичес­кой категорией — доверием [12]. Дове­рие, как и ксенофобия, также является определенным отношением к «инаковос­ти» другого, предвосхищением в ситуа­ции неопределенности. На основе этого предвосхищения у нас возникают раз­личного рода отношения, порождающие, в свою очередь, различные ожидания. Можно сказать, что в основе толерантно­сти лежит особое отношение к другому, основанное прежде всего на отсутствии страха по отношению к этому другому. Иными словами, доверие является од­ним из важнейших условий истинной толерантности [13].

С опорой на методологический и те­оретический анализ феноменов толе­рантности, ксенофобии и социального доверия (совместно с коллегами из Мос­ковского центра толерантности) была разработана эмпирическая программа оценки уровня толерантности, ксенофо­бии и доверия [15].

Методика включает в себя следую­щие индексы и показатели.

Индекс доверия: шкала «социальное доверие», шкала «межличностное дове­рие».

Cоциальное доверие и доверие меж­личностное не имеют прямой линейной зависимости и в целом отражают разную реальность. Cоциальное доверие — это доверие, отчужденное от каждого кон­кретного человека, это обобщенное дове­рие, существующее в обществе. Под межличностным доверием понимается склонность личности доверять конкрет­ным другим [11].

Индекс толерантности: шкала «этни­ческая толерантность», шкала «социаль­ная толерантность», шкала «толерант­ность как черта личности».

Для качественного анализа представ­лены три шкалы толерантности, направ­ленные на диагностику таких аспектов, как этническая толерантность, социаль­ная толерантность, толерантность как черта личности. Шкала «этническая то­лерантность» выявляет отношение к ли­цам другой национальности и установки в сфере межэтнического взаимодейст­вия. Шкала «социальная толерантность» позволяет исследовать установки лично­сти относительно различных социаль­ных групп (беженцы, мигранты, нищие, психически неполноценные) и некото­рых социальных процессов. Шкала «толерантность как черта личности» содер­жит пункты, диагностирующие личност­ные черты, установки и убеждения, кото­рые в значительной степени определяют толерантное­интолерантное отношение человека к миру [8; 14].

Индекс ксенофобии: шкала «ксенофо­бия по отношению к стигматизирован­ным чужим», шкала «ксенофобия по от­ношению к незнакомым».

Под стигматизированными чужими понимаются группы-­изгои, к которым как бы прикрепляется ярлык или клеймо (стигма), отделяющая их от остального мира. Это представители сексуальных меньшинств, больные СПИДом, прости­тутки, наркоманы, преступники, бомжи, психически неполноценные, беженцы [8].

На основе созданной методики было проведено изучение установок толерант­ности, доверия и ксенофобии у молоде­жи, проживающей в южно­российском регионе.

Обработка результатов осуществля­лась в статистическом пакете SPSS, уро­вень значимости выводов p ≤ 0,05, уро­вень тенденции — p ≤ 0,01.

В опросе приняли участие 446 школьников и 382 студента, прожи­вающие в наиболее крупных городах южно­российского региона. Для удобст­ва сопоставления данных нами были сгруппированы старшеклассники и сту­денты, проживающие в больших городах с преимущественно русским населением (Ростов-­на-­Дону, Волгоград, Красно­дар), молодежь, проживающая в ряде крупных городов Северо­-Кавказских ре­спублик РФ (Грозный, Махачкала, Вла­дикавказ, Карачаевск, Назрань, Майкоп) и в столице Калмыкии г. Элисте.

Поскольку между результатами, по­лученными по старшеклассникам и сту­дентам, по некоторым шкалам значимые различия, мы начнем анализ этих дан­ных с рассмотрения различий между школьниками и студентами в каждом из городов.

Начнем с индекса доверия.

Рис. 1. Индекс доверия у школьников и студентов

Сравнив графики, построенные по ответам школьников (рис. 1, а) и сту­дентов (рис. 1, б), можно выявить четко выраженные отличия в распределении индекса доверия в разных регионах. Так, в Грозном и Краснодаре у студен­тов индекс доверия значимо ниже, чем у школьников, а во Владикавказе и На­зрани — наоборот. В Махачкале студен­ты показывают значительно больший разброс данных, чем школьники, а в Карачаевске, наоборот, у школьников вариативность индекса значительно выше. Самые низкие показатели дове­рия у школьников из Махачкалы, Вла­дикавказа и Карачаевска. Среди горо­дов с преимущественно русским насе­лением самый низкий показатель дове­рия у школьников Ростова-­на­-Дону. У студентов самые низкие показатели доверия в Грозном, Карачаевске и Краснодаре, а самые высокие — в На­зрани, Майкопе и Махачкале. Особо следует отметить бросающийся в глаза размах данных по уровню доверия у студентов в Махачкале, что свидетель­ствует об откровенно противоречивых ответах на вопросы о доверии прави­тельству и проводимым им реформам, причем школьники таких разноречи­вых ответов не дают, оказываясь отно­сительно единодушными.

Проанализируем полученные данные по индексу толерантности.

Рис. 2. Индекс толерантности у школьников и студентов

Как видно из рис. 2, а, индекс толе­рантности ниже у школьников из Гроз­ного, Карачаевска, Назрани. Самый вы­сокий индекс толерантности у школьни­ков из Майкопа и Элисты. Самый боль­шой размах данных был получен по от­ветам школьников из Карачаевска.

Самый высокий показатель индекса толерантности у студентов из Элисты и Махачкалы, однако у студентов, прожива­ющих в Махачкале, нет единодушия во мнениях, и данные имеют очень большой размах. Самый низкий уровень толерант­ности, судя по полученных данным, у сту­дентов из Краснодара, Волгограда и Вла­дикавказа. Студенты из Назрани тоже по­казывают данные по индексу толерантно­сти ближе к низкому (рис. 2, б).

И в заключение проанализируем полу­ченные данные по индексам ксенофобии.

Как видно из приведенных данных, индекс ксенофобии значительно выше у школьников Карачаевска и Назрани, но при самом большом размахе данных. Со­гласно полученным данным, самый низ­кий уровень ксенофобии показали школьники из Майкопа, за ним идут школьники из Волгограда и Краснодара. У студентов самый низкий уровень ксе­нофобии был получен у респондентов, проживающих в Ростове­-на-­Дону и в Элисте, а самые противоречивые ответы, судя по размаху данных, были у студен­тов из Махачкалы и Владикавказа.

Рис. 3. Индекс ксенофобии у школьников и студентов

Самые высокие показатели ксенофо­бии наблюдались у студентов, прожива­ющих в Грозном, Краснодаре, Волгогра­де и Карачаевске. Как видно, в этот спи­сок вошли респонденты из больших городов с преимущественно русским насе­лением, что свидетельствует о высокой степени непринятия русской молоде­жью социальных групп, которые они маркируют как «чужие».

Самый большой размах при средних значениях уровня ксенофобии отмечен у студентов из Махачкалы, что означает: в выборке испытуемых было примерно одинаковое количество респондентов с выраженным уровнем ксенофобных ус­тановок и с отсутствием ярко выражен­ных ксенофобных установок.

Теперь сравним данные, полученные по трем обобщенным южным регионам: города с преимущественно русским населением (Ростов-­на-­Дону, Волгоград и Краснодар), крупные города северо­кавказских республик и Элиста.

Рис. 4. Диаграммы размаха индекса доверия молодежи по регионам

Как показали полученные данные, раз­личия здесь статистически незначимы, но можно отметить, что в городах с преиму­щественно русским населением индекс доверия выше, чем в северо­кавказских республиках. Самый низкий аналогичный показатель — в Калмыкии, но при этом, судя по уровню размаха данных, респон­денты из Элисты продемонстрировали са­мые неоднозначные показатели.

Рис. 5. Диаграммы размаха индекса социального доверия молодежи по регионам

По показателю социального доверия, как видно из рис. 5, можно говорить о бо­лее значимом различии — в городах с пре­имущественно русским населением соци­альное доверие выше, чем у молодежи, проживающей в столицах северо­кавказ­ских республик. Самый низкий уровень социального доверия показали респон­денты, проживающие в Элисте, при самых неоднородных данных — от самых низких до самых высоких. Это может свидетель­ствовать только об одном — о большом расслоении общества в Калмыкии.

Проанализируем данные, получен­ные по индексам толерантности. Внача­ле остановимся на обобщенном индексе.

Рис. 6. Диаграммы размаха индекса толе­рантности молодежи по регионам

Общий индекс толерантности имеет зна­чимые различия между всеми изучаемыми регионами. Как видно из диаграммы, самый низкий уровень толерантности у молодежи, проживающей в городах с преимущественно русским населением, а самый высокий — у молодежи из Элисты. Здесь вновь мы сталки­ваемся с тем, что молодежь, проживающая в больших южных городах с преимущественно русским населением, склонна проявлять очень высокую степень нетерпимости.

Теперь проанализируем составляю­щие общего индекса толерантности.

Рис. 7. Диаграммы размаха индекса этниче­ской толерантности молодежи по регионам

Самым толерантным в этническом от­ношении южно-­российским регионом яв­ляется Калмыкия — даже самые низкие по выборке показатели толерантности превышают максимальные значения по двум другим регионам. Наиболее низкие показатели этнической толерантности — в городах с преимущественно русским насе­лением (Ростов-­на­-Дону, Волгоград и Краснодар). Возможно, это связано с тем, что в Калмыкии проживает меньше пред­ставителей других этносов и националь­ностей, а в трех этих городах  население, как правило, полиэтнично. К тому же не­гативное влияние на достаточно интен­сивное формирование этнической инто­лерантности в этих городах оказывают большое число мигрантов и позиция СМИ. И, наконец, на формирование этни­ческой интолерантности в городах с пре­имущественно русским населением Юж­ного региона может оказывать влияние непосредственная близость республик, где, не прекращаясь, происходят террористические акты и идут военные действия.

Справедливость такой интерпрета­ции подтверждается анализом двух ос­тавшихся составляющих индекса толе­рантности: социальной и личностной.

Рис. 8. Диаграммы размаха индекса социаль­ной толерантности молодежи по регионам

Что касается социальной толерантно­сти, то, как видно из приведенных дан­ных, различий между регионами практи­чески не наблюдается.

Рис. 9. Диаграммы размаха индекса толерантности как черты личности у молодежи по регионам

Толерантность как черта личности, как видно, присуща менее всего жителям северо-­кавказских республик и в боль­шей степени — жителям Элисты, данные по которой демонстрируют большой раз­брос.

Итак, полученные данные свидетель­ствуют о том, что для молодежи, прожи­вающей в крупных городах северо-­кав­казских республик, характерен средний уровень этнической и социальной толерантности (при низком уровне толерант­ности как черте характера). Причем уро­вень социальной и этнической толерант­ности у них значимо выше, чем у молоде­жи, проживающей в больших городах с преимущественно русским населением.

И, наконец, проанализируем данные, полученные по уровню выраженности ксенофобных установок.

Рис. 10. Диаграммы размаха индекса ксено­фобии молодежи по регионам

Хотя статистически различия между регионами в показателях ксенофобии к стигматизированным чужим незначимы, можно отметить несколько более высо­кий уровень ксенофобии у молодежи, проживающей в столицах северо-­кавказ­ских республик, и большой разброс в Калмыкии. На наш взгляд, это во мно­гом определяется культурой и традиция­ми «титульных» народов. Ведь к стигматизированным группам относятся пред­ставители самой уязвимой, незащищен­ной части населения: бомжи, проститут­ки, наркоманы, больные СПИДом и не­которые другие. В обществе, где традиции и нравы имеют больше социальных запретов, естественно, презрительное от­ношение к представителям этих групп будет более выражено.

Подводя итог проведенному исследо­ванию, сделаем некоторые обобщения. В целом современные школьники практически во всех изученных регио­нах проявляют этническую, социальную и личностную нетерпимость к опреде­ленным социальным группам людей. При этом студенты являются более зре­лой, чем школьники, прослойкой обще­ства: они более адекватно оценивают со­стояние российского общества и более критичны в своих оценках. Поскольку студенты оказываются в оценках значи­тельно более зрелыми, уровень их соци­ального доверия более реалистичен, чем у школьников.

Сравнение двух компонентов индек­са доверия — показателей социального и межличностного доверия — позволяет отметить тенденцию, заключающуюся в снижении у студентов уровня социаль­ного доверия при более высоком уровне межличностного доверия.

В студенческой выборке принимали участие только студенты высших учеб­ных заведений. Поэтому мнение о том, что по мере взросления у молодежи зна­чительно повышается уровень толерант­ности и снижается уровень выраженнос­ти ксенофобии, а чем младше респон­дент, тем он более жесток, представляет­ся дискуссионным. В другой части ис­следования нами было обнаружено, что у молодых людей до 40 лет, не имеющих высшего образования, такой тенденции не наблюдается: эта группа достаточно интолерантна и имеет высокий уровень ксенофобии.

Однако несмотря на имеющиеся раз­личия в показателях школьников и сту­дентов, студенты также имеют выражен­ные ксенофобные установки и проявля­ют нетерпимость по отношению к иным этническим, национальным, расовым группам и к представителям иных веро­исповеданий. Более того, процент этих проявлений не так уж мал (в среднем он составляет 25,6 % опрошенной студенче­ской молодежи).

В целом молодежь демонстрирует до­вольно сильно выраженные установки, связанные с национальной, этнической, расовой и религиозной нетерпимостью. При этом самый высокий уровень нетер­пимости наблюдается у молодежи из больших городов южно-­российско­го региона с преимущественно русским населением (Волгоград, Краснодар, Рос­тов-­на-­Дону). Среди молодежи, прожи­вающей в крупных городах северо­-кав­казских республик, самый высокий уро­вень нетерпимости показали респонден­ты из Карачаевска и Назрани.

Показатели социального и межлич­ностного доверия не совпадают. Доволь­но низкие показатели межличностного доверия у молодежи, проживающей в южно-­российском регионе, могут указы­вать на существование враждующих не­примиримых группировок среди моло­дежи этих регионов. Более того, настора­живает низкий уровень межличностного доверия у школьников, что, на наш взгляд, свидетельствует о том, что новое поколение, стоящее на пороге окончания школы, успешно усваивает индивидуа­листские ценности и является весьма прагматичным.

Низкая толерантность как черта лич­ности присуща молодежи из столичных городов северо-­кавказских республик. Низкий уровень общей и социальной то­лерантности присущ практически всей молодежи южно-­российского региона, в отличие от этнической толерантности, которая выше у молодежи, проживаю­щей в столицах северо­-кавказских рес­публик. При этом наиболее низкий уровень этнической толерантности характе­рен для молодежи, проживающей в горо­дах с преимущественно русским населе­нием. Респонденты северо­-кавказских республик, которые по национальному составу являются менее однородными, проявляют большую терпимость к пред­ставителям иной национальной, этниче­ской и расовой принадлежности. Исклю­чение из столиц северо-­кавказских рес­публик в этом плане составляют Влади­кавказ и Грозный. Самой терпимой к иным национальным и этническим груп­пам является молодежь, проживающая в Калмыкии и Адыгее. Самый низкий уро­вень толерантности обнаружен у студен­тов из Волгограда, Краснодара и Влади­кавказа. Студенты из Назрани также по­казывают данные по индексу толерант­ности ближе к нижнему значению. Са­мыми толерантными в этническом отно­шении в южно-­российском регионе яв­ляются опрошенные респонденты из Калмыкии (даже самые низкие по вы­борке показатели толерантности превы­шают максимальные значения по регио­ну). Возможно, это связано с тем, что в Калмыкии проживает меньше предста­вителей других этносов и национальнос­тей, а в трех включенных в исследование городах с преимущественно русским на­селением население является достаточ­но полиэтничным.

В столичных городах северо­кавказ­ских республик проявляется тенденция, связанная с низким уровнем как соци­ального, так и межличностного доверия у школьников. Самые низкие показатели доверия — у школьников из Махачкалы, Владикавказа и Карачаевска. Среди больших городов с преимущественно русским населением — у школьников из Ростова-­на­-Дону. У студентов в целом показатели доверия выше, чем у школь­ников, но по сравнению со взрослой вы­боркой они все же ниже. Самые низкие показатели доверия — у молодежи, про­живающей в Грозном, Карачаевске и Краснодаре, а самые высокие — в Назра­ни, Майкопе и Махачкале.

Среди столичных городов южно-­рос­сийского региона индекс ксенофобии значительно выше у школьников из Ка­рачаевска и Назрани. Самый низкий уровень ксенофобии — у школьников из Майкопа, затем идут школьники из Вол­гограда и Краснодара. По студенческой выборке самые высокие показатели ксе­нофобии у респондентов из Грозного, Краснодара, Волгограда и Карачаевска.

Итак, в результате проведенного ис­следования был получен ряд важных данных о выраженности установкок то­лерантного сознания у молодежи юга страны. Так, было показано, что выра­женность установок толерантности, до­верия и кснофобии является различной не только у представителей молодежи, проживающей в разных регионах юга страны, но и у представителей различных национальностей и этносов.

Полученные результаты заставляют серьезно задуматься. Современная рос­сийская молодежь проявляет этничес­кую, социальную и личностную нетер­пимость к определенным социальным группам людей. В этой связи становится понятной необходимость проведения на­учных исследований, направленных на изучение основных установок молоде­жи, связанных с толерантностью, дове­рием, принятием людей иных этносов, национальностей, вероисповедания.

В современных условиях становится очевидным, что без толерантного отноше­ния к другим, иным невозможны ни по­строение подлинно демократического го­сударства, ни создание полноценного гражданского общества. В этой связи как никогда остро встает вопрос о выработке совершенно новых подходов в решении «молодежной проблемы». Особую акту­альность приобретает проблема изучения культурного своеобразия и культурных традиций, связанных с личностными осо­бенностями, с обучением приемам и тех­никам преодоления трудных ситуаций, обусловленными устоявшимися способа­ми воспитания, которые приняты в реги­онах с полиэтничным населением.

Воспитание является наиболее эф­фективным средством предупреждения нетерпимости. Социальная направлен­ность государственной молодежной по­литики должна заключаться в гуманитар­ной подготовке к активности и взаимо­действию с людьми других национально­стей, других вероисповеданий, другого материального и культурного уровня в условиях построения гражданского об­щества и демократического государства.

1. Асмолов А. Г. Идеологическая стратегия развития гражданского общества // Толе­рантность в межличностном общении: Материалы регионального научно­практиче­ского семинара 16—17 мая, 2002. Ростов­н/Д, 2002.
2. Асмолов А. Г., Солдатова Г. У., Шайгерова Л. А. О смыслах понятия «толеран­тность» // Век толерантности: Научно­публицистический вестник. М., 2001. Вып. 1.
3.  Декларация принципов терпимости // http://bhc.unibel.by/prava/toleranc.htm.
4.  Декларация принципов толерантности // Век толерантности: Научно­публицис­тический вестник. М., 2001. № 1.
5. Дробижева Л. И. Об условиях формирования толерантных установок // Межкуль­турный диалог: исследования и практика. Исследования и практика. М., 2004.
6. Ениколопов С. Н. Агрессивные установки личности: истоки фобий в конфликтных ситуациях // Межкультурный диалог. Исследования и практика. М., 2004.
7. Каган В. Homo Хenophobicus: психология своего и чужого // Век толерантности. 2004. № 7.
8. Карлинская И. М., Шлягина Е. И., Щербакова А. Б. О построении типологии толе­рантности // Электронное приложение к журналу «Ежегодник Российского психо­логического общества». Психология и культура: Материалы III съезда РПО (25— 28 июня 2003).
9. Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 2005.
10. Скрипкина Т. П. Доверие и толерантность. Существуют ли границы? // Меж­культурный диалог. Исследования и практика. М., 2004.
11. Скрипкина Т. П. Программа: Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе (2001—2005 годы). 2004 // http://www.rcio.rsu.ru/psy/tolerance1/p1_2.html.
12. Скрипкина Т. П. Психология доверия. М., 2000.
13. Скрипкина Т. П. Доверие к миру как фундаментальное условие толерантности. Ростов­н/Д, 2002.
14. Солдатова Г. У. Практическая психология толерантности, или Как сделать так, чтобы звучали лучшие струны нашей души // Век толерантности. 2003. № 6.
15. Федеральная целевая программа «Формирование установок толерантного созна­ния и профилактика экстремизма в российском обществе» // Век толерантности: Научно­публицистический вестник. М., 2001. № 2.