Возникновение и функции жертвоприношения: его следы в современных социально-политических актах

The ritual of sacrifice has many functions: it includes not a worldview func¬tion only but social, economic and political functions as well. It appeared in the culture that passed through the stage of hunting and gathering and is still present in veiled (hidden) form in modern mass culture, literature, arts, politics and everyday life.

Мифологическое сознание совершенно неискоренимо и возрождает себя в любые эпохи.

М. Ф. Альбедиль

В настоящее время в печати, по телевидению, в философских бесе­дах «товарищей», причисляющих себя к интеллигенции, на разный лад воспроизводится одна и та же идея: современный европеец, а вкупе с ним и россиянин, изгнав из своего общества традиционную религию (речь идет о христианстве), лишились основных жизненных стандартов, в том числе и стандартов базовой личности. Секуляризация современного сознания рассматривается как предпосылка антропологической катастрофы – унич­тожения в самом человеке истинно человеческого (и провозвестником этой катастрофы является терроризм). С этих позиций мир современной европейской цивилизации противопоставляется миру традиционной куль­туры (обычно обозначаемому общим словом «Восток»), где организую­щим началом жизни выступает религия [2, с. 17–33]. При таком подходе спасение человека и общества рассматривается в рамках возрождения тра­диционной религии, что мы и наблюдаем во все увеличивающейся пропа­ганде христианства (в нашем случае в форме православия), активном вос­становлении и строительстве культовых сооружений и т. п. Но так ли вер­ны эти рассуждения?

В данном аспекте нас больше привлекает противоположная ранее высказанной позиция. Мы скорее склонны согласиться с утверждением о том, что «секуляризация может одержать победу на уровне сознательной жизни», и тогда утратят всякую значимость старые теологические концеп­ции, догмы, верования, ритуалы и проч., но «целостный человек» никогда полностью не десакрализуется [9, с. 18], поскольку «традиция – данность, не зависящая от субъективного произвола» [3, с. 101]. Сакральные (тради­ционные) представления человека – давно сложившиеся формы воспри­ятия мира, нашедшие свое отражение в мифологии, которая в свою оче­редь является символическим (языковым) отражением наиболее ранних представлений еще доисторического (первобытного) человека, имеют большую укорененность в сознании, нежели основанные на их базе позд­ние теологические построения. И эти представления в форме мифов (часто не осознаваемые рационально) продолжают существовать до сих пор и в социальном сознании, и в сознании отдельного индивида – члена социу­ма, так как составляют фундамент нашей культуры. Более того, поведение человека до сих пор (и в ХХI веке) продолжает определяться архаичными, неподвластными времени традиционными «знаниями» о «первозданной реальности, более величественной, чем реальность современная, и опре­деляющей ежедневное существование и судьбу человечества». Проще го­воря, современный человек продолжает руководствоваться древними ми­фологемами и жить в рамках ритуала; присутствие архаичных представле­ний и ритуальных действий мы видим в современной массовой культуре, литературе, искусстве, политике и обыденной жизни.

Предметом нашего внимания в данной статье является одна из цен­тральных частей традиционного ритуала – жертвоприношение. Этот древ­нейший ритуал продолжает сохраняться, хотя и в завуалированном (скры­том) виде, практически во всех современных обществах мира: многие «со­циальные явления есть продолжение древнего культа жертвоприноше­ния» [9, с. 9]. Причиной тому, по нашему мнению, служит полифункцио­нальность жертвенного ритуала.

Позволим себе остановиться на двух, наиболее ярких проявлениях древнего ритуала, свидетелями которых мы являлись.

Пример первый. Одним из главных событий истории ХХ века (свя­занных с мифологемой о цикличном обновлении мира) стала попытка по­строения «нового мира» в стране, с давних пор озабоченной идеями мес­сианства. Этим целям послужила идея построения коммунизма, сформу­лированная Марксом, в основе которой оказался самый известный эсхато­логический миф средиземноморско­азиатского мира – миф о справедли­вом герое­-искупителе (для нас пролетариате), «страдания которого при­званы изменить онтологический статус мира» [8, с. 173]. Марксистский коммунизм – «навязчивая идея «золотого века», как всякая эсхатология, требовал «уничтожения всего того, что существовало и изжило себя, начи­ная с сотворения мира: это единственная возможность достичь первона­чального совершенства» [8, с. 54]. Так, под звуки ритуальной песни: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…», согласно космогони­ческому сценарию, в конце старого мира были принесены многочислен­ные человеческие жертвы, в том числе и носитель сакральной власти. Акт этот символизировал окончание обветшавшего мира, его обновление и начало нового цикла. В дальнейшем массовые жертвоприношения, совер­шаемые уже в «новом» обществе, аналогичные человеческим жертвопри­ношениям, которые устраивали ацтеки в честь бога Солнца, должны были лишь поддерживать новый порядок.

Пример второй. Не так давно, уже в истории современного нам об­щества, произошло очередное возрождение архаического ритуала в форме ритуального «убийства» (в данном случае политического). Речь идет об отречении Б. Н. Ельцина накануне Нового года от поста президента в пользу своего преемника В. В. Путина. Данное «жертвоприношение», на­ходящееся в рамках космогонического ритуала обновления мира через убийство состарившегося царя носило искупительный характер, поскольку «…наша современность в секуляризированной, мирской форме еще сохра­няет эсхатологическую надежду универсального обновления, осуществ­ляемого или определяемого… отдельной личностью» [8, с. 45]. Целью данного вида ритуала было фокусирование агрессивных тенденций обще­ства на заместительной жертве, так называемом «козле отпущения», а за­тем, в результате частичного удовлетворения (в силу факта отречения), снятие социальной напряженности [5, с. 102].

Таким образом, ритуальное жертвоприношение в скрытом виде по­стоянно присутствует в нашей жизни: его можно обнаружить и в других сферах человеческих отношений, так же как и в области политической.

***

Два вопроса составляют содержание проблемы возникновения ин­ститута жертвоприношения в человеческом обществе: вопрос времени (ко­гда?) и вопрос причины (почему?).

Первый из них тесно связан с ответом на вопрос о времени возник­новения самих религиозных представлений, и однозначно ответить на не­го, по­-видимому, нельзя. Согласно одной точке зрения «неандертальские погребения еще нельзя считать бесспорным доказательством наличия ре­лигиозных представлений у наших предков того времени», а значит, не может быть и речи о каком-­либо религиозном культе [7, с. 33]; возникно­вение таких представлений следует отнести к периоду верхнего палеолита (40 тыс. лет назад). В соответствии с другой точкой зрения есть основания признать наличие религиозных представлений на очень ранних стадиях развития: если идентифицировать захоронение черепа неандертальца му­стьерского времени в гроте на горе Монт-­Чирчео, как «следы ритуального убийства, совершенного 55 тыс. лет назад» [10]. Наиболее распространен­ным на сегодняшний день (а также разделяемым большинством западных исследователей) является взгляд на жертвоприношение как на один из признаков культуры, уже прошедшей стадию охоты и собирательства [4, с.660–661; 8, с. 94].

Другой вопрос – о причине возникновения института жертвопри­ношения – связан с ответом на вопрос о причинах возникновения религи­озных представлений в целом; он имеет стопятидесятилетнюю историю и до сих пор остается дискуссионным. В ходе этой дискуссии возникло более десятка различных теорий отечественных и зарубежных исследователей. Начало дискуссии было связано с новым этапом в развитии религиоведе­ния – окончательным оформлением истории религии как научной дисци­плины в сер. XIX в., благодаря накоплению и началу теоретического ос­мысления обширных этнографических материалов.

Рассмотрению различных теорий о причинах возникновения жерт­воприношения как части религиозной практики следует посвятить от­дельную статью. Нас же сейчас интересуют не только и не столько различ­ные обстоятельства, в которых возникло и совершается жертвоприноше­ние (то есть ответ на вопрос: почему?), сколько те конкретные цели, с рас­четом на достижение которых совершается жертвенный ритуал (то есть ответ на вопрос: для чего?) [6, с. 99]. В результате наших изысканий роди­лась классификация видов жертвоприношений с точки зрения их функ­циональности, то есть критерием классификации стала цель жертвопри­ношения. Мы можем утверждать, что жертвенный ритуал несет в себе не только мировоззренческую, но и социальную, экономическую и политиче­скую функции.

1. Альбедиль М. Ф. В магическом круге мифов. Миф. История. Жизнь. – СПб.: Паритет, 2002. – 336 с.
2. Альбедиль М. Ф. Зеркало традиций: Человек в духовных традициях Востока. – СПб.: Азбука­классика; Петербургское Востоковедение, 2003. – 288 с. – (Мир Востока).
3. Антипенко А. Л. Путь предков: Традиционные мотивы в «Аргонавтике» Аполлония Родосского. – М.: Ладомир, 2005. – 318 с.
4. Вундт В. Миф и религия // Мюллер М., Вундт. В. От слова к вере. Миф и религия / пер. с англ. – М.: Эксмо; Спб: Terra Fantastika, 2002. – (Антология мысли). – С. 245–825.
5. Жирар Р. Насилие и священное / пер. с фр. – М.: Новое литературное обозрение, 2000. – 400 с.
6. Мосс М. Очерк о природе и функции жертвоприношения // М. Мосс Социальные функции священного / пер. с фр. – Спб.: Евразия, 2000. – 448 с. – С.7–103.
7. Токарев А. С. Религия в истории народов мира. – М.: Политиздат, 1965. – 623 с.
8. Элиаде М. Аспекты мифа / пер. с фр. – М.: Академический Проект; Парадигма, 2005. – 224 с. – (Технологии культуры).
9. Элиаде М. Ностальгия по истокам / пер. с фр. – М.: Институт общегуманитарных исследований, 2006. – 216 с.
10. Кабо В. Р. У истоков религии // Природа. – 1984. – № 3.