О взаимном доверии сотрудников уголовно-исполнительной системы и осужденных женщин

В статье приводятся результаты исследования доверия между сотрудниками исправительной колонии (инспекторами и работниками производственной зоны) и осужденными женщинами, отбывающими наказание за преступления: 1) небольшой и средней тяжести, 2) тяжкие и особо тяжкие преступления. Использовались: модификация методики оценки доверия/недоверия А.Б. Купрейченко; шкалы доверия Розенберга, принятия других Фейя и доброжелательности Кэмпбелла. Констатирован факт большего доверия к осужденным женщинам за тяжкие и особо тяжкие преступления работниками производственной сферы, объясняемые спецификой их трудового взаимодействия; со стороны заключенных в целом установлена тенденция к проявлению большего доверия к сотрудникам УИС, чем ответная реакция последних, проявляющаяся большей степенью недоверия.

Постановка проблемы

В последние годы проблеме доверия уделяется большее внимание представителями различных наук – философами, социологами, политологами, экономистами, психологами и др. Особый интерес представляет исследование доверия к правоохранительным органам. Согласно результатам опроса, проведенного ВЦИОМ в конце 2014 г., 56% россиян относятся к полиции с доверием, при этом 13% доверяют ей полностью, а 43% – лишь в определенной степени. В то же время 41% россиян считают, что на сотрудников органов внутренних дел положиться нельзя, чуть менее четверти респондентов (21%) дали положительную оценку деятельности сотрудников правоохранительных органов в оказании помощи гражданам. Еще 58% опрошенных считают помощь полиции в решении проблем несущественной, а 13% и вовсе уверены, что полицейские приносят людям больше вреда [3].

Среди обилия различных контекстов изучения доверия обращает на себя внимание ограниченное число работ, посвященных изучению доверия в юридической психологии, разных сферах юриспруденции, уголовно-исправительной системе (УИС). На дефицит такого рода исследований как нового прикладного запроса, указывает М.М. Заварцева [10]. Отечественные исследования посвящены, главным образом, изучению доверия у несовершеннолетних преступников, к числу которых можно отнести диссертационные работы А.А. Кокуева [12] и Н.Б. Астаниной [2]. Следует особо отметить публикации Л.А. Дмитриевой, акцентирующей внимание на формировании доверительных отношений между персоналом УИС и осужденными как фактора, способствующего их исправлению [5–7].

В теоретическом плане представляется важным рассмотрение соотношения понятий «доверие» и «недоверие». В данной работе мы придерживаемся определения доверия, данного А.Б. Купрейченко [13]. Автор определяет доверие другим людям как ценностное отношение субъекта к партнеру, предполагающее позитивное прогнозирование его поведения, а также интерес, уважение, готовность проявить по отношению к нему добрую волю. Это социально и экзистенциально ценное качество, являющееся условием удовлетворения эмоциональных потребностей человека в признании, принятии, интимности, обеспечивающее переживание его связи с миром и целостности бытия. Соответственно, недоверие – это сомнение в правдивости, подозрительность, отсутствие доверия. С.Н. Ениколопов и Ю.М. Кузнецова определяют недоверие как ожидание негативных последствий от действий партнера, который ассоциируется с ощущением опасности, оценивается как незначимый или имеющий отрицательную значимость [9]. В современной литературе нет единства взглядов относительно соотношения доверия и недоверия. Одни авторы рассматривают их как противоположные, взаимоисключающие феномены [1; 17], другие доказывают, что доверие и недоверие независимы друг от друга [20]. Критерии доверия и недоверия человека другим людям подробно рассмотрены в работах А.Б. Купрейченко и ее коллег [8; 13–15], которые показали, что доверие и недоверие – относительно автономные психологические феномены, имеющие как сходные, так и различные характеристики: признаки, условия возникновения, критерии и функции в регуляции жизнедеятельности субъекта. Основные функции доверия – социальное познание и обмен. Основные функции недоверия – самосохранение и обособление. Существует асимметрия критериев и факторов доверия и недоверия. Авторы подчеркивают, что «… содержание и степень опасений (недоверия), как правило, не эквивалентны содержанию и уровню надежд (доверия). Приобретения от оправдания доверия и потери в результате подтверждения недоверия в большинстве случаев ни качественно, ни количественно, ни психологически не являются эквивалентными. «Если ожидания доверия не оправдаются (ситуация низкой удовлетворенности ожиданий), ничего страшного не произойдет – мы просто не получим “выигрыш”. Если же подтвердятся ожидания недоверия, то, впустив на свою “территорию” опасного партнера, мы можем потерять нечто высокозначимое» [14, с. 57].

Важнейшей характеристикой взаимоотношений между персоналом пенитенциарных учреждений и осужденными является их нормативность. Однако, как показывают наблюдения, чрезмерная зарегламентированность поведения (отсутствие «степеней свободы») приводит к сильному психическому напряжению, опасению, страху и способствует нарушению установленных в исправительном учреждении норм. На взаимоотношения между персоналом и осужденными оказывают влияние и неофициальные нормы, являющиеся элементом корпоративной культуры сотрудников уголовно-исполнительной системы и субкультуры осужденных, и деление этих групп по принципу «мы» и «они» [4; 16]. Несмотря на то, что взаимоотношения между персоналом и осужденными носят институциональный и ролевой характер, при взаимодействии конкретных субъектов они не лишены личностного аспекта. Пенитенциарное учреждение является структурой, которая выполняет кроме исправительной и ряд других важных функций – воспитательную, трудовую и др., реализация которых невозможна без проявлений доверия между осужденными и персоналом. Разного рода нестыковки, непонимание, разногласия порождали противоположное явление – феномен недоверия.

Н.Г. Соболев специально рассматривает «феномен недоверия в уголовно-исполнительной системе» и приводит рейтинг наиболее типичных суждений относительно источников возникновения и механизмов его функционирования: а) недоверие возникает в силу специфики мест лишения свободы; б) в связи с особенностями корпоративной культуры персонала УИС; в) в связи с распространенной в УИС криминальной субкультуры осужденных; г) с преобладанием в действиях и поступках сотрудников пенитенциарных учреждений репрессивного уклона, поощряемого руководством и/или разделяемого большинством сотрудников; д) в связи с определенной функциональной обособленностью отдельных работников и служб УИС; е) в силу наличия у сотрудников установки враждебности и негативизма в отношении осужденных. Автор сводит факторы, детерминирующие возникновение и реализацию «феномена недоверия в УИС», к двум основным группам – объективным и субъективным. К первой группе факторов он относит нормативные документы, регламентирующие деятельность УИС и различия в социально-правовом статусе. Группу субъективных факторов образуют личностные особенности сотрудников и осужденных, организационная культура и этика персонала исправительных учреждений, криминальная субкультура осужденных и др. [18].

Таким образом, изучение различных аспектов доверия между субъектами пенитенциарной системы (сотрудников УИС и лиц, находящихся в заключении) представляется крайне важным не только в теоретическом, но и практическом плане – с точки зрения соблюдения законности, прав осужденных, осуществления исправительных, воспитательных, профилактических и других мероприятий, системы безопасности, выполнения поставленных производственных задач, функционирования учреждения в целом.

Сказанное выше определило цель эмпирического исследования – изучение взаимного доверия между сотрудниками УИС (инспекторами и работниками производственной зоны) и двумя категориями осужденных женщин: за преступления небольшой и средней тяжести (1-я группа); за тяжкие и особо тяжкие преступления (2-я группа).

Материалы и методы

В соответствии с целью исследования были сформированы четыре группы испытуемых в общем количестве 100 человек, в равной доле респондентов в каждой группе по 25 чел. Все испытуемые – женщины. Исследование проводилось на базе ФКУ ИК-28 ГУФСИН России по Пермскому краю в мае 2016 г. ИК-28 специализируется на выпуске специальной одежды для промышленных предприятий различного профиля, комплектов костюмов для полиции и военной формы для российской армии.

Персонал ИК-28 был представлен лицами зрелого возраста (от 22 до 50 лет), в основном со средне-специальным (больше инспектора) и высшим (больше работники производственной сферы) образованием, примерно одинаковым семейным статусом, с преобладающим стажем работы от 5 до 15 лет.

В формировании выборки осужденных мы руководствовались «Классификацией преступлений по степени тяжести», разработанной на основе анализа УК РФ [11]. Возраст осужденных женщин – от 22 до 54 лет. В группе осужденных за преступления небольшой и средней тяжести преобладали лица с более высоким образовательным уровнем, в обеих группах отмечалось преобладающее представительство одиноких и разведенных женщин (соответственно 92 и 80%). В первой группе доминировали женщины, отбывающие срок за причинение тяжкого вреда здоровью, преступления, связанные с оборотом наркотиков и грабеж; во второй – лица, совершившие убийства, разбойные нападения, занимавшихся наркоторговлей.

В работе, наряду с клинической беседой, использовались следующие психодиагностические методики:

1. Адаптированный для данного исследования вариант методики «Оценка доверия/недоверия сотрудника к коллегам и руководителям организации» (автор А.Б. Купрейченко) [13]. Методика включает себя 5 шкал доверия: «Надежность»; «Знание»; «Приязнь»; «Единство»; «Расчет» и 5 шкал недоверия: «Нерасчетливость», «Неприязнь», «Ненадежность», «Незнание», «Непредсказуемость». Опросникпредставляет собой 20 высказываний, которые предлагается оценить по степени согласия по 5-балльной шкале: от «полностью не согласен» до «полностью согласен». В качестве дополнительных показателей вычислялись суммарные (интегральные) значения шкал доверия и недоверия, а также их соотношение (индекс доверия/недоверия).

2.  Опросники, оценивающие качество межличностного взаимодействия испытуемых: «Шкала доверия М. Розенберга», «Шкала принятия других» В. Фейя и «Шкала доброжелательности» Дж. Кэмпбелла. Оценка показателей этих шкал осуществляется в баллах, позволяющих оценить уровень выраженности измеряемых качеств (низкий, средний или высокий) и дают представление о том, как, на их взгляд, партнеры по «вынужденному» взаимодействию проявляют доверие или недоверие, а также качества коммуникатора, позволяющие сделать общение более доверительным и открытым.

Статистическая обработка данных осуществлялась с помощью t-критерия Стьюдента.

Дизайн исследования

Методический прием, который был использован в данной работе, заключался в следующем. Исходя из определения доверия как «убежденности в честности и порядочности человека, веры в искренность и добросовестность его поступков», каждая группа испытуемых наделяла теми или иными качествами доверия предлагаемые для оценивания категории: работники УИС – осужденных, осужденные – взаимодействующий с ними персонал колонии. Таким образом, были получены субъективные оценки, характеризующие степень доверия и взаимного доверия: «Я считаю (мне представляется), что они такие…». Методический подход к проведению эмпирического исследования можно представить в виде двух схем (рис. 1 и 2).

                 Рис: 1. Сравнительные оценки доверия; 2. Взаимные оценки доверия:

А – инспектора жилой и промышленной зоны;

В – работники промышленной зоны;

С – осужденные за преступления небольшой и средней тяжести;

D – осужденные за тяжкие и особо тяжкие преступления

Полученные результаты и их обсуждение

А. Оценка доверия сотрудниками УИС осужденных женщин

В сравнительной оценке доверия инспекторами производственной и жилой зоны обеих категорий осужденных (A → C и D) было установлено, что осужденные за преступления небольшой и средней тяжести наделяются большим доверием, на что указывают статистически значимые различия в показателях надежности (p<0,001), единства (p<0,05), приязни (p<0,001), расчета (p<0,001), и соответственно меньшим недоверием – по нерасчетливости (p<0,001), неприязни (p<0,001), ненадежности (p<0,001), незнания (p<0,001) и непредсказуемости (p<0,001). Отсутствие различий обнаружено только по показателю «знание» (p>0,05). Статистически значимых различий по шкалам межличностного общения не установлено, при этом шкала доверия Розенберга указывала на низкий уровень по отношению к обеим группам испытуемых-осужденных.

Совсем иначе оценивали доверие к осужденным работники производственной сферы (B → C и D). Оказалось, что они выше оценивали надежность осужденных 2-й группы в сравнении с теми, кто совершил менее тяжкие преступления (p<0,01) и приязненнее к ним относились (p<0,001), одновременно они ниже проявляли к ним недоверие: ценили их нерасчетливость (p<0,05), испытывали меньшую неприязнь (p<0,05). Соответственно, интегральный показатель доверия к этой категории заключенных у них оказывается выше (p<0,05), а недоверия – ниже, хотя и без статистически значимой разницы.

По шкалам межличностного общения также не было выявлено статистически значимых различий. Как и у инспекторов, у работников производственного сектора обнаружился низкий уровень доверия и чуть более высокий уровень доброжелательности к осужденным 2-й группы.

Объяснения этому факту мы видим в специфике работы производственной зоны, в отличие от инспекторов, задача которых заключается в постоянном контроле и предупреждении нарушений правил отбывания наказания осужденными. Оказалось, что здесь играют роль несколько факторов, оказывающих влияние на формирование доверия:

1) прагматический. Из опыта работы установлено, что в швейной бригаде женщин, отбывающих наказание, в количестве 50 чел. бригадиром предпочтительнее поставить осужденную с большим сроком, так как период ее становления как бригадира составляет несколько месяцев (обучение работы с подчиненными, администрацией предприятия, ведению документации и др.);

2) материальный. Швеи, осужденные за тяжкие преступления, чаще заинтересованы в работе (нужно получать зарплату, чтобы выживать, так как многие не получают помощи из дома, выплачивать иски и др.), и поэтому они реже, в отличие от осужденных 1-й группы, являются злостными нарушителями технологической дисциплины, т. е. не в их интересах допускать брак в работе. Совсем иначе обстоят дела со швеями с маленькими сроками, которые часто не желают работать, осваивать производство, предпочитая «качать» права, вступают в конфликты с администрацией (а администрация требует выполнения норм выработки и качества продукции);

3) фактор профессионализации. За 2–3 года работы осужденная становится специалистом высокого уровня, овладевает необходимыми знаниями и навыками, часто – на уровне мастера, способная передавать свой опыт ученикам. Так обеспечивается преемственность и непрерывность производственного процесса.

В этих условиях между работниками производственной зоны и осужденными на длительные сроки устанавливаются более интенсивные и более доброжелательные отношения, поскольку в совместной деятельности они не только лучше узнают, но и в ряде случаев полагаются друг на друга. Все это делает их отношения более человечными.

Сравнительный анализ оценки персоналом доверия к осужденным за преступления небольшой и средней тяжести (A и В → C) показал, что позиции доверия к ним у сотрудников колонии близки, но имеют большие значения у работников производственной сферы по параметрам «единство» (p<0,05), что означает наличие у них некой общности, возможно даже принципов, в отличие от инспекторов; и больший уровень недоверия к ним по параметрам: «нерасчетливость» (p<0,001), «незнание» (p<0,05), «непредсказуемость» (p<0,001), интегральному показателю недоверия (p<0,01); однако инспектора отличаются от них большим принятием по Фейю (p<0,01).

Сравнение оценок доверия к осужденным за тяжкие и особо тяжкие преступления указанными категориями сотрудников УИС (A и В → D) обнаруживает общность близости взглядов на доверие только по позиции «нерасчетливость» (p>0,05), по всем остальным параметрам работники производственной сферы испытывают большее доверие к этой категории осужденных, чем инспектора (p<0,001), и, соответственно, меньшее недоверие (p<0,05), на что указывают различия в интегральных значениях, хотя по шкалам межличностного общения статистической разницы не выявлено.

Б. Оценка доверия к персоналу колонии осужденными

Оценки доверия к персоналу колонии осужденными за преступления небольшой и средней тяжести (C → A и В) показали, что респонденты данной группы практически одинаково оценивают по уровню доверия/недоверия обе категории работников колонии, с которыми им приходится повседневно взаимодействовать, за исключением параметра «непредсказуемости», приписываемой больше инспекторам (p<0,05). По шкалам межличностного общения работники производственной сферы наделяются большим доверием, т. е. им присваиваются такие качества, как большая доброта, честность, способность прийти на помощь (p<0,01); большая доброжелательность (p<0,001); высокая способность к принятию других (p<0,01).

Осужденные за тяжкие и особо тяжкие преступления оценивают доверие к обеим категориям сотрудников колонии (D → A и В) примерно одинаково, при этом испытывают большее единство с теми, с кем им приходится взаимодействовать, исполняя трудовую повинность (p<0,05); точно так же они оценивают личностно-коммуникативные качества персонала, не видя между группами особых различий (p>0,05).

Оценка доверия осужденных женщин к инспекторам производственной и жилой зоны (C и D → A) свидетельствует о фактическом отсутствии различий в оценке осужденными обеих категорий доверия/недоверия к ним, а также по шкалам межличностных отношений. Различия касаются лишь параметра «нерасчетливости» (p<0,05), которая приписывается инспекторам осужденными 1-й группы, т. е. качеств, указывающих на недоучет информации, дающей возможность осуществлять контроль над ситуацией и снижающей ее неопределенность и уязвимость. Очевидно, что речь здесь идет о таких ситуациях, снижающих доверие, в которых проявляется несправедливость, вероломство, избыточное проявление властных и должностных полномочий и т. п.

Аналогичные результаты получены и при оценке доверия осужденными работников производственной сферы (C и D → B). Они показывают равно одинаковое доверие к ним (с отсутствием достоверных различий) обеих категорий осужденных, как по шкалам доверия/недоверия, так и по шкалам межличностного общения (p>0,05); при этом по шкалам доброжелательности и принятия другие женщины, осужденные за преступления небольшой и средней тяжести, регистрируют показатели выше среднего и высокого уровня.

В. Оценка взаимного доверия между персоналом колонии и осужденными

Оценка взаимного доверия между инспекторами и осужденными за преступления небольшой и средней тяжести (A → C) указывает на ряд существенных различий. Так, осужденные и инспектора существенно расходятся идеологически, прежде всего, в их взглядах на жизненные цели и ценности (показатель «единство», p<0,001); в оценке надежности осужденные оценивают выше своих надзирателей, в отличие последних о них (p<0,05); аналогичным образом они выше оценивают и приязнь, т. е. веру в инспекторов (p<0,001). Недоверие к инспекторам приписывается по показателям «нерасчетливости» (p<0,001) и «непредсказуемости» (p<0,05). Иными словами, осужденные полагают, что инспектора ведут себя не всегда последовательно и рационально или даже во вред себе, не доверяя заключенным, и в их действиях присутствует волюнтаризм, не позволяющий прогнозировать их поведение.

Оценки различаются также по шкале доверия Розенберга, где в границах низкого уровня присутствует все-таки тенденция большего доверия осужденных к инспекторам, в отличие от последних, демонстрирующих обратное (p<0,01). То же самое можно сказать и об оценке интенсивности принятия друг друга: ожидания относительно инспекторов у осужденных этой категории статистически значимо выше, хотя и незначительно (p<0,05), чем экспектации инспекторов.

Оценка взаимного доверия между инспекторами и осужденными за тяжкие и особо тяжкие преступления (A  → D) указывает на его отсутствие, или, по крайней мере, находится на очень низком уровне. Можно также утверждать, что инспектора не доверяют своим подопечным, о чем свидетельствуют также сравнительно низкие показатели по шкале Розенберга (p<0,01). Их представления друг о друге совпадают только по двум параметрам: «знание» и «нерасчетливость» (т. е. вторичная выгода от поведения при контакте с человеком, за которую потом придется расплачиваться). Обе группы обследованных в личностных и деловых контактах применяют как раз «расчет», который, как полагают осужденные, используется инспекторами в отношении них в значительно большей степени, чем они сами могли бы его применить (p<0,001), что вполне объяснимо с точки зрения неравноправности отношений заключенных и персонала исправительной колонии, и оценивается как фактор принуждения. Очевидно, что длительный срок взаимодействия в условиях пенитенциарного учреждения позволяет им достаточно хорошо изучить друг друга и выявить слабые места в межличностном взаимодействии. Осужденные также более склонны оценивать инспекторов как недоброжелательных к ним субъектов (p<0,01), что, в общем-то, вполне объяснимо: в течение многих лет накопились обиды, претензии, обвинения в несправедливости и проч.

Оценки взаимного доверия между работниками производственной сферы и осужденными за преступления небольшой и средней тяжести (B → C) позволяют заключить, что доверие/недоверие друг к другу между ними обеспечивается только за счет знания/незнания и расчета/нерасчетливости (p<0,05); по всем остальным параметрам обнаруживаются статистически значимые различия: «надежности/ненадежности» (p<0,01); приязни/неприязни (соответственно p<0,05 и p<0,01); а также «непредсказуемости» (p<0,001). Общий вывод, который можно сделать, заключается в том, что уровень недоверия работников производственной сферы значительно выше такового, обнаруженного у заключенных-женщин (p<0,05). Недоверие к последним характеризуется также низкими показателями по шкале Розенберга (p<0,001); низкими к ним проявлениями доброжелательности (p<0,001) и принятия (p<0,001).

Оценка параметров взаимного доверия между работниками производственной сферы и осужденными за тяжкие и особо тяжкие преступления (A → D)показывает гораздо больше точек сближения по доверию друг другу, чем в анализируемых выше парах испытуемых. Они проявляют себя в таких показателях доверия, как «надежность», «знание» и «расчет», и недоверия – «нерасчетливости», «неприязни», «незнания» и «непредсказуемости», а также в интегральных показателях (p>0,05). Одновременно испытуемые выявляют статистически значимые различия по параметрам единства (p<0,01) и приязни (p<0,05): осужденные приписывают работникам производственной сферы больше указанных качеств, чем последние заключенным-женщинам, осужденным на длительные сроки отбывания наказания. Различия обнаруживаются также по параметру «ненадежность» (p<0,01), которая также больше приписывается данной категории осужденных. Дистанция меньшего доверия к осужденным проявляет себя и в шкале Розенберга (p<0,01), а также шкале доброжелательности, которой осужденные женщины за тяжкие и особо тяжкие преступления сильнее наделяют тех, с кем им приходится повседневно взаимодействовать на производстве (p<0,05).

Оценивая в целом отношения доверия между персоналом исправительной колонии и осужденными, можно увидеть интересную тенденцию: оказывается, что уровень доверия осужденных к персоналу несколько выше, чем персонала к ним, при этом наибольший уровень доверия проявляют осужденные за тяжкие и особо тяжкие преступления к работникам производственной сферы. Более сложные параллели обнаруживают отношения недоверия: наиболее низкие уровни проявляются во взаимоотношениях инспекторов с осужденными за преступления небольшой и средней тяжести, наиболее высокие – инспекторов с женщинами, отбывающими наказание за более тяжкие преступления.

Результаты, полученные с помощью опросника А.Б. Купрейченко, в целом согласуются с данными на основе шкал Кэмпбелла и Розенберга: осужденные обеих групп в целом оценивают одинаково доверие инспекторов, в то время как последние оценивают доверие заключенных значительно ниже. То же самое можно сказать и о доброжелательности: оценки осужденных доброжелательного к ним отношения со стороны надзирателей заметно выше. Аналогичные данные мы видим и во взаимной оценке осужденных и персонала производственной зоны, где указанные тенденции проявляют себя еще более ярко. «Шкала принятия других» направленна на изучение степени интенсивности отношений принятия других людей. Эти взаимоотношения у респондентов характеризуются в основном средним уровнем интенсивности, что может косвенно свидетельствовать о благоприятном психологическом климате в данном пенитенциарном учреждении.

Полученные нами данные свидетельствуют о наличии двух векторов доверия: один из них, направляемый заключенными в сторону персонала исправительной колонии, указывающий на их стремление к большим доверительным отношениям и более высоким оценкам способности этих людей проявлять доверие к осужденным; другой – противоположный, сдерживающий, с акцентом большего недоверия работников пенитенциарного учреждения к преступницам, отбывающими наказание, связанный также со спецификой работы, должностными инструкциями по поддержанию правопорядка и трудовой дисциплины. Что стоит за этим – чисто человеческая потребность в более теплых и доброжелательных отношениях или затаенная корысть, еще предстоит выяснить.

Оценивая в целом результаты работы, можно сказать, что они согласуются с ранее опубликованными наблюдениями одного из авторов данной статьи [19], показавшим, что восприятие преступника, отбывающего наказание, в оценках сотрудников полиции и работников ГУФСИН носит в основном негативный характер, в то время как осужденные склонны давать более высокие и позитивные оценки правоохранителям. Все это не способствует росту взаимопонимания и доверия, а также является серьезным барьером в деле продвижения исправительных и реабилитационных мероприятий.

В свете вышесказанного возникает необходимость актуализации доверия как профессиональной позиции персонала исправительных учреждений, на что указывает, в частности, Л.А. Дмитриева в своих публикациях [5; 6], включающей, как минимум, три важных аспекта: 1) расширение коммуникативного диапазона работниками УИС: распознавание и использование как манипулятивных стратегий, так и приемов диалогового общения, способствующих формированию доверительных отношений между сотрудниками УИС и осужденными; 2) более широкое использование различных способов укрепления доверия инспекторами при работе с женщинами, осужденными за преступления небольшой и средней тяжести; 3) проявление, наряду с доверием, большей бдительности работниками производственной зоны во взаимодействии с осужденными за тяжкие и особо тяжкие преступления; при этом особо следует обратить внимание на такой аспект доверия, как «единство» (некая общность, близость взглядов и представлений о жизни, возможно основанных на оценочности, сочувствии или человеческих симпатиях к осужденной), что может быть чревато определенными негативными последствиями, как в плане служебной деятельности, так и некоторой личностной деформации.

1. Антоненко И.В. Социальная психология доверия: автореф. дис. ... д-ра психол. наук. Ярославль, 2006. 48 с.
2. Астанина Н.Б. Особенности феномена доверия у несовершеннолетних правонарушителей мужского пола: автореф. дис. ... канд. психол. наук: 19.00.06. М., 2011. 21 с.
3. ВЦИОМ: уровень доверия россиян к правоохранительным органам растет [Электронный ресурс]. URL: ttp://ria.ru/society/20141107/1032140642.html (дата обращения: 14.04.2016).
4. Дебольский М.Г., Локтева О.А. Взаимоотношения между персоналом пенитенциарных учреждений и осужденными // Энциклопедия юридической психологии. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2003. С. 240–241.
5. Дмитриева Л.А. Доверие в профессиональной позиции персонала исправительных учреждений // Уголовно-исполнительная система России: стратегия развития. Материалы научно-практической конференции (26–27 мая 2005 г.). Ч. 1. М.: НИИ ФСИН России, 2005. С.98–100.
6. Дмитриева Л.А. Социально-психологическое исследование доверия в рамках комплексной разработки проблематики оптимизации взаимоотношений между персоналом УИС и осужденными // Психолого-криминологическая диагностика личности осужденного и социально-психологическое сопровождение исполнения уголовного наказания. Матер. междунар. научно-практ. семинара (г. Владимир, 2 ноября 2004 г.). Владимир: ВЮИ ФСИН, 2005 (б). С. 48–52.
7. Дмитриева Л.А. Психологические особенности доверия у персонала пенитенциарных учреждений и осужденных // Судебная психиатрия. Пенитенциарная психиатрия и психология. Вып. 6. М.: ФГУ «ГНЦ ССП Росздрава», 2009. С.79–96.
8. Доверие и недоверие в условиях развития гражданского общества /Отв. ред. А.Б. Купрейченко, И.В. Мерсияновой. М.: Изд. дом НИУ ВШЭ, 2013. 564 с.
9. Ениколопов С.Н., Кузнецова Ю.М. Подросток как объект социального недоверия // Социальное положение детей, подростков и молодежи в современном обществе: матер. Всеросс. научно-практ. конференции 13–14 мая 2010 г.: в 2 ч. Ч. I. Уфа: ИСЭИ УНЦ РАН, 2010. С. 101–106.
10. Заварцева М.М. Доверие: новые перспективы мультидисциплинарных исследований // Прикладная юридическая психология. 2014. № 1. С.14–21.
11. Классификация преступлений по степени тяжести [Электронный ресурс]. URL: http://www.uznik.net/index.php/2009-01-08-22-04-50/2009-05-31-15-56-40/343-2009-06-07-06-25-37 (дата обращения: 11.05.2016).
12. Кокуев А.А. Особенности доверия к себе и другим у несовершеннолетних преступников, отбывающих наказание в виде лишения свободы: автореф. дис. ... канд. психол. наук. Ростов н/Д, 2003. 21 с.
13. Купрейченко А.Б. Психология доверия и недоверия. М.: Изд‑во «Институт психологии РАН», 2008. 571 с.
14. Купрейченко А.Б., Табхарова С.П. Критерии доверия и недоверия личности другим людям // Психологический журнал. 2007. Т. 28. № 2. С. 55–67.
15. Купрейченко А.Б., Табхарова С.П. Отношение к соблюдению нравственных норм делового поведения в зависимости от вектора доверия и недоверия у руководителей и рядовых сотрудников // Психология в экономике и управлении. 2009. № 2. С.56–63.
16. Маняхин А.В. Социально-психологическая характеристика особенностей ролевого взаимодействия сотрудников учреждений уголовно-исполнительной системы и лиц, осужденных к лишению свободы // Вестник Южно-Уральского гос. ун-та. Серия: Психология. 2014. № 3. С. 99–104.
17. Скрипкина Т.П. Психология доверия: учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. М.: Изд. центр «Академия», 2000. 264 с.
18. Соболев Н.Г. К вопросу о раскрытии понятия «феномен недоверия» в уголовно-исполнительной системе // Психологическое обеспечение в уголовно-исполнительной системе / Под ред. М.Г. Дебольского. М: ФСИН России, 2007. С. 33–36.
19. Узлов Н.Д. Общение с маргинальным субъектом: перцептивный аспект (на примере взаимного восприятия осужденными, работниками правоохранительных органов и представителями социальных служб друг друга) // Социальная безопасность и защита человека в условиях новой общественной реальности: материалы VII Междунар. науч.-практ. конф. (г. Пермь, 16 декабря 2015 г.) / Под общ. ред. З.П. Замараевой, М.И. Григорьевой; Перм. гос. нац. исслед. ун-т. Пермь, 2015. С. 240–245.
20.  Lewicky R.J., Stevenson M., Bunker B.B. The three components of interpersonal trust: instrument development and differences across relationships // The Ohio State University: WPS. Feb., 1997. Columbus, OH: Max M. Fisher College of Business, Ohio State University.