Непреднамеренная переработка информации и вербальный интеллект

Статья представляет результаты эмпирического исследования, посвященного изучению взаимосвязи вербального интеллекта и эффективности преднамеренной и непреднамеренной переработки вербальной информации. Целевая задача, поставленная перед испытуемыми, заключалась в том, чтобы найти в каждой паре слов стимулы-города. Таким образом, испытуемые преднамеренно перерабатывали семантику слов, в то время как дополнительная характеристика слов – их рифмованность в парах – перерабатывалась непреднамеренно. Оценка эффективности переработки производилась в двух задачах – на простое воспроизведение слов-стимулов и на их последующее использование в творческой задаче. Было показано, что вербальный интеллект обнаруживает положительную связь с воспроизведением стимулов, конгруэнтных для обоих условий их переработки – как преднамеренных, так и непреднамеренных. Другим важным эмпирическим результатом явилась связь вербального интеллекта с использованием в решении творческой задачи неконгруэнтных стимулов, переработанных непреднамеренно. Полученные данные обсуждаются в рамках современных теорий, посвященных особенностям переработки информации в процессе решения вербальных задач.

Цель ранних бихевиористских исследований - с использованием межгруппового экспериментального дизайна - заключалась в том, чтобы показать, что: а) непреднамеренное научение существует; б) преднамеренное научение превосходит непреднамеренное по эффективности. Далее стал активно использоваться внутригрупповой дизайн, в котором всех испытуемых инструктировали заучивать целевые стимулы, но при этом в обучающей серии присутствовали и дополнительные стимулы (или дополнительные характеристики целевых стимулов), задача запоминать которые не ставилась. После обучения тестировалось воспроизведение как целевых стимулов, так и - неожиданно - дополнительных стимулов (или дополнительных характеристик целевых стимулов). Таким образом, все испытуемые ставились в условия как преднамеренного, так и непреднамеренного научения.

С расцветом зарубежного когнитивизма в 60-70 гг., несмотря на то, что понятия установки к научению и намерения перестали быть центральными в объяснении научения и памяти, описанная выше вторая методическая схема продолжала активно использоваться. Она оказалась особенно продуктивной для эмпирического изучения взаимосвязи уровней переработки информации и эффективности ее извлечения из долговременной памяти (Baddeley, 1997; Craik, 2002). Это фактически «спасло» тематику непреднамеренного научения от забвения. Было показано, что соответствие характера целевой задачи, представленной в инструкции, характеру тестирующей задачи оказывается важным фактором, определяющим эффективность научения (Bransford et al., 1979). Например, если целевая и тестирующая задачи связаны с семантической переработкой, эффективность воспроизведения оказывается выше, чем в ситуации, когда одна из задач - семантическая, а другая - связана, например, с формой слова. Для обозначения подобного эффекта Бренсфорд с соавторами в 1979 г. ввели понятие «правомерность переноса» (transfer appropriateness), которое напрямую связано с понятием установки в научении. В условиях преднамеренного научения, когда испытуемые пытаются запомнить материал в той форме, которая, по их представлению, будет востребована тестом, перенос правомерен. Условия же непреднамеренного научения могут быть как благоприятны, так и неблагоприятны для последующего переноса. Например, в условиях непреднамеренного научения при семантической целевой задаче испытуемые получают преимущество, если последующий тест ориентирован на восприятие, а не на воспроизведение.

Таким образом, в зарубежной когнитивной психологии непреднамеренность научения связывалась лишь с методической спецификой экспериментов, состоящей в отсутствии или наличии предупреждения о последующем тестировании, и не являлась теоретическим конструктом, предполагающим изучение ее механизмов, взаимодействия разных форм, формата ментальных репрезентаций (Hulstijn, 2003).

Хронологически ранее в отечественной психологии проблематика непреднамеренного научения нашла свое отражение в классических исследованиях непроизвольного запоминания, теоретические основания которых были связаны с теорией деятельности (Зинченко, 1961; Смирнов, 1966). В ее рамках эффективность непроизвольного запоминания изучалась в зависимости от условий его включенности в деятельность. Интерпретация богатой эмпирики этого направления заключалась в теоретизировании об особом характере опосредования непроизвольного запоминания как продукта деятельности по сравнению с произвольным запоминанием (Зинченко, 1961). Целый ряд эмпирических эффектов, связанных с непроизвольным запоминанием, соотносится с данной отечественной традицией. Среди них: эффект интерференции мнемической и познавательной задач; структурно-деятельностные эффекты, включая эффект генерации; эффект включенности материала в деятельность, негативный эффект возраста; эффект мотивации; эффекты деятельностного опосредствования, в том числе эффект глубины обработки, и др. (Мещеряков, 2009). Стоит отметить, что в ряде положений отечественная традиция изучения памяти в рамках теории деятельности предвосхитила концепцию уровней обработки информации западной когнитивной психологии (Крейк, Локхарт, 2009) и оказалась поразительным образом с ней сона- строена. Крейк и Локхарт отмечают такие сходства данных подходов, как: 1) акцент на умственных операциях и процессах в противоположность структурным механизмам (память как деятельность, а не продукт переработки); 2) подчеркивание роли понимания (глубины переработки) для запоминания; 3) различение между поддерживающими и разрабатывающими повторениями; 4) концептуализация памяти как компонента целостной когнитивной структуры (наряду с вниманием, пониманием, мышлением); 5) использование дополнительных ориентировочных задач в экспериментах как методического приема; 6) ориентация на изучение взаимодействия факторов типа задачи, материала и испытуемых (там же).

Представляется важным подчеркнуть терминологическое различение феноменов непреднамеренности переработки и имплицитного научения. Непреднамеренность является той неотъемлемой характеристикой имплицитного научения, существенность которой признается всеми теоретиками, несмотря на существующие различия в понимании других нюансов имплицитного научения (таких как степень осознанности формируемого знания, автоматичность его использования) (Иванчей, 2014).

Непреднамеренная переработка информации и вербальный интеллект: возможность взаимосвязи

Усвоение и последующее эффективное использование знаний выступает фундаментальным аспектом интеллектуальной способности человека. В психологической науке накоплена масса эмпирических фактов, которые подтверждают, что высокоинтеллектуальные субъекты, обладая большими когнитивными ресурсами, способны быстрее и эффективнее усваивать информацию (Kyllonen, Christal, 1990; Necka, 1991; Stankov, 1983; Sternberg, Detterman, 1986). Однако наиболее часто речь идет о положительной связи интеллекта с целенаправленным, намеренным усвоением тех или иных знаний. Будут ли субъекты с высокими способностями также эффективно использовать знания, которые усваиваются непреднамеренно? Положительный ответ на этот вопрос позволил бы рассуждать о важных прикладных следствиях, в первую очередь в области организации учебной деятельности.

Данный вопрос можно поставить и в отношении вербального интеллекта, который обеспечивает кристаллизацию языкового опыта, напрямую определяющего успешность адаптации и уровень достижений человека в определенной культурной среде. Общая идея о том, что успешность оперирования вербальной информацией и, в частности, успешность усвоения естественных языков напрямую связаны с проявлением в познании непреднамеренного и неосознанного, довольно часто звучит в литературе (Reber, 1967; Safar, Kormos, 2008). Однако четкие эмпирические ответы, которые подтверждали бы связь вербального интеллекта с непреднамеренными научением и переработкой, достаточно редки.

Так, в работе Э. Нечки была показана взаимосвязь вербальных способностей и непреднамеренного усвоения грамматических и семантических категорий в предложениях (N^cka et al., 1992). Испытуемые выполняли задания, предполагавшие 2 уровня переработки информации: «поверхностный» уровень - определение количества звуков, слогов и слов в предложениях; «глубинный» уровень - оценка соответствия слова смысловой, грамматической и лексической корректности предложения. Далее испытуемых просили выбрать из списка предложений те, которые они анализировали ранее. Было выявлено, что: а) предложения «глубинного» уровня распознавались эффективнее, чем предложения «поверхностного» уровня; б) испытуемые с высоким уровнем вербального интеллекта распознавали большее количество предложений обоих уровней переработки по сравнению с испытуемыми с низким уровнем вербального интеллекта. Этот результат Э. Нечка объясняет через «оппортунистский» характер обучения, позволяющий интеллектуальным людям обучаться чему-либо впрок. Иными словами, высокие интеллектуальные способности позволяют человеку усваивать и накапливать различную информацию (даже если на данный момент она не имеет особого значения) для ее эффективного использования в дальнейшем. И именно непреднамеренность переработки информации выступает для такого усвоения благоприятным условием. Нам представляется, что результат, полученный Э. Нечкой, а также предложенная им интерпретация интересны и заслуживают дальнейшей разработки.

В этой связи ниже будет представлено исследование, методическая реализация которого была построена на основе представлений об уровневой переработке информации (Craik, Lockhart, 1972; Craik, Tulving, 1975). Согласно этой концепции, глубинный (семантический) уровень переработки обеспечивает большую эффективность запоминания информации, чем поверхностный (например, фонетический - связанный с рифмованостью слов). Так, испытуемым задавали три типа вопросов: а) рифмуется ли предъявляемое слово с некоторым словом? б) относится ли предъявляемое слово к определенной категории? в) придает ли оно смысл некоторому предложению? Было показано, что большую эффективность воспроизведения имели стимулы, соответствующие положительным ответам (ответам «да»), а среди них - стимулы, переработанные на глубинном уровне (Fisher, Craik, 1977, p. 704-705). Объясняя полученные различия в эффективности воспроизведения позитивных и негативных ответов, авторы прибегают к понятию «конгруэнтности», т. е. соответствия стимула содержанию вопроса. Конгруэнтность стимула вопросу (будь то фонетический или семантический аспект переработки) оставляет, по мнению авторов, более «сильный» след в памяти и, следовательно, повышает вероятность последующей активации данного следа (воспроизведение). При наличии негативного ответа сила следа в памяти не зависит от содержания контекста, что уменьшает вероятность его последующей активации.

В нашем исследовании испытуемые преднамеренно перерабатывали семантику стимулов-слов, и непреднамеренно - их рифмованность в парах. Вместе с тем данная работа имеет ряд принципиальных отличий от исследования Э. Нечки. Во-первых, стимулами настоящего исследования являлись отдельные слова, а не предложения. Во-вторых, оценка рифмованности стимулов не являлась целевой задачей, заданной инструкцией, в связи с чем она с большим основанием может быть рассмотрена как непреднамеренная. В-третьих, мы ввели в рассмотрение такой параметр стимула, как его конгруэнтность критерию переработки, т. е. соответствие ответу «да», что, по данным Ф. Крейка, должно быть связано с эффективностью запоминания» (Fisher, Craik, 1977, p. 704-705). И наконец, в-четвертых, оценка эффективности переработки производилась в двух задачах - на простое воспроизведение стимулов и на их последующее использование в творческой задаче.

Программа исследования

Цель исследования заключалась в том, чтобы изучить связь между вербальным интеллектом и эффективностью воспроизведения стимулов в зависимости от характера их переработки (преднамеренного или непреднамеренного), конгруэнтности (соответствия позитивным или негативным ответам), условий их воспроизведения (простое воспроизведение или использование в последующем творческом задании).

Гипотезы исследования.

1.   Как в преднамеренной, так и в непреднамеренной переработке вербальной информации существует преимущество конгруэнтных стимулов (ответы «да») в сравнении с не­конгруэнтными стимулами (ответы «нет») в воспроизведении и последующем использовании в творческой задаче.

2.   Существует положительная взаимосвязь между вербальным интеллектом и эффективностью как преднамеренной, так и непреднамеренной переработки вербальной информации, проявляющейся в ее воспроизведении и последующем использовании в творческой задаче.

Методы, процедура и выборка

Методика на оценку эффективности преднамеренной и непреднамеренной переработки вербальной информации включала 3 задания.

Первое задание было сконструировано в программе E-PRIME. Оно заключалось в том, что испытуемым на экране ноутбука последовательно предъявлялись пары слов (40 пар слов, из них по 20 рифмованных и нерифмованных пар, нарицательные существительные и названия городов, длина слов 4-6 букв, за исключением названий отдельных городов).

Цель преднамеренной переработки заключалась в оценке семантики стимулов: испытуемые должны были реагировать на присутствие в каждой паре названия города нажатием клавиш «1», «2» (в зависимости от места города в каждой паре - справа или слева), «5» (если оба слова в паре являются городами) или «0» (если город в паре отсутствует). Таким образом, в условиях преднамеренной переработки конгруэнтными стимулами выступали города (ответы «да»), неконгруэнтными - нарицательные существительные (ответы «нет»).

Непреднамеренная переработка была ориентирована на определение, рифмуются ли слова в паре. Внимание испытуемых никак не привлекаюсь инструкцией к этому аспекту материала теста. Таким образом, в условиях непреднамеренной переработки конгруэнтными стимулами выступали все рифмованные слова, а неконгруэнтными - все нерифмованные слова.

Второе задание методики было представлено в формате «карандаш-бумага»: испытуемым предъявлялся список из 8 новых слов, к которым в течение 10 минут им нужно было подобрать любые рифмованные слова. Принципиальный момент заключался в том, что в данном задании на генерирование рифм испытуемые могли использовать и присутствовавшие в первом задании слова (как конгруэнтные, так и неконгруэнтные), что позволило оценить эффективность непреднамеренной переработки.

Третье задание методики заключалось в письменном воспроизведении в течение трех минут всех слов первого задания. Таким образом, предполагалось, что задания 2 и 3 позволят сравнить эффективность последующего использования и воспроизведения конгруэнтных и неконгруэнтных стимулов задания 1, релевантных преднамеренной и непреднамеренной переработке.

Методика на оценку вербального интеллекта, использованная в настоящем исследовании, была специально разработана в рамках другого исследовательского проекта авторов и прошла предварительную проверку психометрических свойств и качества заданий. Ее специфика заключается в компактности (10 минут) иориентациинаболееточноедифференцирова- ние испытуемых верхней части распределения, что актуально при работе со студенческими выборками. Методика содержит 5 заданий на рсчш'иги' анаграмм и отнесение ро^^^йл iriariai решения к определенной категории слов и 6 заданий на обобщение по принципу «исключение лишнего слова». Психометрические свойства методики, полученные на выборке апробации объемом 97 человек, были приемлемыми: коэффициент согласованности а Кронбаха составил 0,71, корреляция с внешним критерием (общим баллом 11 отелд-Амтхау :a|)a)cocTa 1ви л а0,8.

Выборка. В исследовании приняли участие студенты факультета иностранных языков МГППУ (N=44 человека, М=19 лет). Последовательность выполнения тестовых методик соответствовала порядку их описания.

Результаты исследования

1.    Результаты анализа свидетельствуют о том, что использование в качестве рифм, а также воспроизведение конгруэнтных и неконгруэнтных стимулов, релевантных преднамеренной (семантической) переработке, не различалось по своей частоте¹ (критерий Вилкоксона: Z = -1,42; p = 0,16; Z = -0,89; p = 0,37). Иначе говоря, названия городов и нарицательные существительные одинаково часто использовались испытуемыми в качестве рифм во втором задании, а также одинаково часто воспроизводились в третьем задании. Таким образом, при преднамеренной переработке семантики стимулов конгруэнтные стимулы не получали преимущества в извлечении и использовании информации при решении последующей задачи.

2.    Однако на непреднамеренном уровне переработки (связанном с рифмованностью) различие между воспроизведением конгруэнтных и неконгруэнтных стимулов было значимым, т. е. рифмованные стимулы воспроизводились чаще, чем нерифмованные (критерий Вилкоксона: Z = -3,65; p = 0,00) (рис. 1).

При этом было выявлено, что стимулы-города воспроизводятся чаще, чем стимулы- существительные, как при сравнении соответствующих конгруэнтных (рифмованных), так и неконгруэнтных (нерифмованных) групп стимулов (критерий Вилкоксона: Z = -3,87; p = 0,00, Z = -5,00; p = 0,00 соответственно). Результаты представлены на рис. 2. То есть очевидно, что города как категория стимулов имели выраженное преимущество в переработке.

Таким образом, вывод Фишера и Крейка о преимуществе воспроизведения конгруэнтных стимулов (соответствующих ответам «да») (Fisher, Craik, 1977) в данном исследовании был подтвержден лишь в отношении непреднамеренной переработки (связанной с рифмованностью): в случае преднамеренной (семантической) переработки тенденция не достигла значимости. Гипотеза 1 подтверждена частично.

3.    Выявленная в ходе исследования специфичность использования конгруэнтных стимулов, релевантных преднамеренной (семантической) переработке, т. е. стимулов-городов, в задаче на генерирование рифм, состояла в том, что стимулы, предъявлявшиеся в паре «город-город», использовались в генерировании более часто, чем стимулы-города, предъявлявшиеся в паре «город-существительное» (критерий Вилкоксона, 2 = -2,93; р = 0,003). Иначе говоря, преимущество конгруэнтных стимулов, релевантных преднамеренной переработке, было более выраженным в гомогенном контексте предъявления (ответ «да» на оба стимула) по сравнению с гетерогенным контекстом (ответ «да» на один из стимулов).

Подобной закономерности, которая была бы связана с контекстом предъявления, не наблюдалось для неконгруэнтных стимулов, т. е. нарицательных существительных (критерий Вилкоксона, 2 = -0,48; р = 0,634) (рис. 3). Нарицательные существительные использовались одинаково часто в генерировании рифм, независимо от того, с какими стимулами они предъявлялись.

Сравнение эффективности использования в задании на генерирование рифм стимулов из гетерогенных контекстов - т. е. стимулов-городов, стоявших в паре с нарицательными существительными, и стимулов-существительных, стоявших в паре с городами, выявило преимущество последних (критерий Вилкоксона, 2 = -5,16; р = 0,000). Данные факты, касающиеся нарицательных существительных, могут быть объяснены тем, что генерирование рифм как задача в большей степени релевантно оперированию нарицательной лексикой. И лишь очень специфический контекст парного предъявления собственных имен существительных фасилитирует их использование в задании на генерирование рифм.

Априорно мы не выдвигали предположения о значимости контекста предъявления стимула для эффективности его переработки. По-видимому, концептуально эта дифференцировка конгруэнтных стимулов должна все же рассматриваться как релевантная преднамеренной переработке. Однако этот вопрос требует дополнительного изучения, поскольку в данном исследовании отсутствовала возможность проконтролировать фактор рифмован- ности слов-стимулов со стимулами из нерифмованных пар при выполнении задания на генерирование рифм.

Рис. 3. Частота использования стимулов в решении задачи на генерирование рифм в зависимости от
контекста предъявления

4.   С помощью корреляционного анализа была оценена взаимосвязь вербального интеллекта с эффективностью преднамеренной и непреднамеренной переработки информации, которая определялась частотами воспроизведения и использования стимулов определенных категорий (стимулов, конгруэнтных и неконгруэнтных для каждого типа пере­
работки, предъявлявшихся в гомогенном или гетерогенном контексте, для задач простого воспроизведения и генерирования рифм) (табл. 1).

Таблица 1

Коэффициенты ранговой корреляции (в скобках - уровень значимости), отражающие взаимосвязи вербального интеллекта с эффективностью преднамеренной и непреднамеренной переработки различных групп стимулов

Примечание: «*» -p < 0,05, N=44.

Строго придерживаясь конвенции оценки статистической значимости корреляций, можно утверждать, что вербальный интеллект не обнаружил взаимосвязей с основными показателями эффективности преднамеренной и непреднамеренной переработки. Однако, учитывая небольшой объем выборки в 44 человека, коэффициенты корреляций в интервале 0,206-0,287 при уровнях значимости 0,059-0,18 могут рассматриваться как требующие уточнения в дальнейшем. Общие тенденции - положительные связи с эффективностью воспроизведения как конгруэнтных, так и неконгруэнтных стимулов, релевантных преднамеренной переработке (в таблице выделены курсивом), и конгруэнтных стимулов, релевантных непреднамеренной переработке (в таблице выделены подчеркиванием), отвечают сущности вербального интеллекта как общей когнитивной способности.

При этом характерно, что статистически значимые положительные взаимосвязи вербального интеллекта с эффективностью переработки обеспечиваются взаимодействием двух ее линий: намеренной и непреднамеренной. Особый интерес представляют факты, связанные с семантической дихотомией преднамеренной переработки, которая важна и как характеристика самого стимула (является ли он городом или существительным), и в связи с контекстом его предъявления (стоит ли он в паре с городом или существительным). Обратимся к статистически значимым результатам.

Во-первых, было выявлено, что вербальный интеллект положительно связан с частотой воспроизведения стимулов, находившихся в фокусе внимания преднамеренной (семантической) переработки, дополнительные характеристики которых (рифмованность) перерабатывались непреднамеренно (рифмованных названий городов) (г=0,303, р=0,05). Иначе говоря, эффективность воспроизведения конгруэнтных стимулов преднамеренной (семантической) переработки выигрывала от ковариации с характеристикой, не находившейся в фокусе внимания (рифмованностью), и была положительно связана с вербальным интеллектом.

Во-вторых, было выявлено, что использование в последующей когнитивной задаче неконгруэнтных стимулов преднамеренной (семантической) переработки, представленных в паре с неконгруэнтными стимулами (гомогенный контекст, пара стимулов «нет-нет» или «существительное-существительное»), положительно связано с вербальным интеллектом (г=0,299, р=0,05). Иначе говоря, на фоне ожидаемой «весомости» конгруэнтных стимулов, переработанных преднамеренно, вербальный интеллект оказался сопряженным с последующим эффективным использованием информации, которая, казалось бы, должна была подвергнуться оттормаживанию, т. е. являющейся нецелевой для преднамеренной переработки категории стимулов при отсутствии целевых маркеров в контексте их предъявления. При этом отсутствовала взаимосвязь вербального интеллекта с использованием в качестве рифм стимулов из пар «город-город» (г=0,076, р=0,63).

Таким образом, гипотеза 2 о положительной взаимосвязи вербального интеллекта с эффективностью преднамеренной и непреднамеренной переработки информации была подтверждена частично.

Обсуждение результатов исследования

В настоящем исследовании на основании представлений Ф. Крейка об уровневой организации переработки вербальной информации методически было осуществлено моделирование преднамеренной семантической и непреднамеренной фонетической переработки пар стимулов-слов. Изучалась взаимосвязь эффективности данных видов переработки в задачах на простое воспроизведение стимулов, а также на их использование в последующей творческой задаче, состоявшей в генерировании рифм к заданному списку слов.

Стоит отметить, что задача на простое воспроизведение и творческая задача на генерирование рифм, хотя и связаны с извлечением информации из памяти, принципиально различны по тому, какие требования они предъявляют к субъекту. Задача простого воспроизведения в большей степени ориентирует на самоконтроль произвольных мнемических процессов, на приложение сознательных усилий к воспроизведению и критическую оценку его результата и по этим основаниям более ориентирована на ресурсы аналитики и интеллектуальной саморегуляции. Задача генерирования рифм не предъявляет ограничений к пространству поиска ответов, не ориентирует субъекта на самоконтроль соответствия ответов образцу, не предполагает его эталона. В известной степени задача на воспроизведение более конвергентна, аналитична, фокусирована на соответствие цели, а задача на генерирование рифм - дивергентна, связана с более равномерной активацией семантической сети, что можно соотнести с кристаллизованным вербальным интеллектом.

Первое исходное предположение состояло в том, что стимулы, конгруэнтные критериям преднамеренной и непреднамеренной переработки (стимулы-города и рифмованные стимулы), будут переработаны более эффективно, чем неконгруэнтные стимулы (стимулы-существительные и нерифмованные стимулы соответственно). Однако это оказалось верным отчасти. Конгруэнтные и неконгруэнтные стимулы преднамеренной переработки (названия городов и нарицательные существительные) одинаково часто использовались испытуемыми в качестве рифм и одинаково часто воспроизводились, что может быть объяснено необходимостью переработки семантики всех стимулов для решения целевой задачи. Рифмованные же стимулы воспроизводились более эффективно, чем нерифмованные. А особо эффективное воспроизведение обеспечивалось взаимодействием факторов конгруэнтности преднамеренной и непреднамеренной переработки: стимулы-города воспроизводились более эффективно, чем стимулы-существительные, будучи разделенными на рифмованные и нерифмованные подгруппы.

Отсутствие различий в эффективности использования в качестве рифм названий городов и нарицательных существительных, противоречащее результатам Ф. Крейка, может быть объяснено как малым размером выборки (эффект должен быть уточнен), так и высокой специфичностью категории стимулов-городов, ее возможной нерелевантностью задаче генерирования рифм как таковой.

Вторая гипотеза состояла в том, что вербальный интеллект обнаружит положительные взаимосвязи с эффективностью преднамеренной и непреднамеренной переработки. Несмотря на наличие некоторых результатов-тенденций, соответствующих этим предположениям, в строгом смысле слова было выявлено только два значимых результата. Вербальный интеллект оказался положительно связан с воспроизведением стимулов, конгруэнтных для обоих видов переработки (рифмованных городов), а также с использованием в творческой задаче стимулов из гомогенных пар, не конгруэнтных преднамеренной переработке (стимулов из пар «существительное-существительное»). Иначе говоря, чем выше вербальный интеллект, тем эффективнее субъект произвольно вспоминает рифмованные города, в каком бы контексте они ни предъявлялись, а также с большей частотой использует стимулы из пар существительных в творческом задании. В известном смысле вербальный интеллект связан с эффективностью двух линий: целенаправленного воспроизведения стимулов-городов и относительно свободного поиска рифм в пространстве стимулов-существительных. Последний факт можно интерпретировать как настроенность вербального интеллекта на фиксацию побочной (нецелевой) информации и ее своевременное извлечение в релевантных условиях.

В целом эти результаты свидетельствуют о том, что выбор в качестве целевой категории переработки существительных-городов, безусловно, привнес свою специфику в данные о взаимосвязи вербального интеллекта с эффективностью переработки. Дополнительным свидетельством этого явился анализ контекста предъявления стимула: гомогенного (пары «город-город», «существительное-существительное») или гетерогенного (пары «город- существительное»). Априорные предположения в этом отношении отсутствовали. Было выявлено, что стимулы-города гомогенных пар воспроизводятся лучше, чем стимулы гетерогенных пар, а вербальный интеллект положительно связан с использованием стимулов- существительных гомогенных пар при выполнении творческого задания.

В совокупности результаты данного исследования показали, что не стоит ожидать выявления условно простых, однозначных связей вербального интеллекта с эффективностью преднамеренной и непреднамеренной переработки вербальной информации. Характер задачи, в которой эта эффективность должна проявиться, а также характеристики стимулов и контекста их предъявления могут оказаться факторами, взаимодействие которых определит наличие ожидаемого эффекта.

1. Белова С.С., Харлашина Г.А. Непреднамеренное, имплицитное и статистическое научение в усвоении второго языка: экспериментальные данные о семантике, морфологии и синтаксисе // Вопросы психолингвистики. 2015. № 4. С. 22–32.
2. Гаврилова Е.В., Белова С.С. Вербальные способности: дифференциально-психологический и психолингвистический аспекты // Вопросы психолингвистики. 2012. Т. 16. № 2. С. 98–105.
3. Гаврилова Е.В., Савенков А.И., Ушаков Д.В. Переработка периферийной информации как фактор лингвистических способностей // Творчество: наука, искусство, жизнь: Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 95-летию со дня рождения Я.А. Пономарева, ИП РАН (г. Москва, 24–25 сентября 2015 г). Москва: Изд-во «Институт психологии РАН», 2015. С. 93–98.
4. Игна О. Н. Подходы к выявлению лингвистической одаренности и способностей к иностранным языкам // Актуальные проблемы лингводидактики. Вестник ТГПУ (TSPU Bulletin). 2013. № 3 (131). С. 115–119.
5. Зинченко П.И. Непроизвольное запоминание. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1961. 562 c.
6. Иванчей И.И. Теории имплицитного научения: противоречивые подходы к одному феномену или непротиворечивые описания разных? // Российский журнал когнитивной науки. 2014. Т. 1. № 4. С. 17–30.
7. Крейк Ф., Локхарт Р.С. Уровни обработки и подход П.И. Зинченко к исследованию памяти // Культурно-историческая психология. 2009. № 2. С. 14–18.
8. Мещеряков Б.Г. Мнемические эффекты П.И. Зинченко // Культурно-историческая психология. 2009. № 2. С. 5–13.
9. Смирнов А.А. Проблемы психологии памяти. М.: Просвещение, 1966. 421 с.
10. Baddeley A. Human Memory: Theory and practice (revised edition). Hove, UK: Psychology Press. 1997.
11. Bransford J.D., Franks J.J., Morris C.D., Stein B.S. Some general constraints on learning and memory research. In L.S. Cermak & F.I.M. Craik (Eds.), Levels of processing in human memory. Hillsdale, NJ: Erlbaum. 1979. Р. 331–354.
12. Craik F.I.M. Levels of processing: Past, present . . . and future? // Memory. 2002. Vol. 10. P. 305–318.
13. Craik Fergus I.M., Lockhart R.S. Levels of processing: A framework for memory research // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1972. Vol. 11. P. 671–684.
14. Craik Fergus I.M., Tulving E. Depth of processing and the retention of words in episodic memory // Journal of Experimental Psychology: General. 1975. Vol. 104. P. 268–294.
15. Eysenck M.W. Incidental learning and orienting tasks // Handbook of research methods in human memory and cognition / Ed. C.R. Puff. New York: Academic Press, 1982. P. 197–228.
16. Fisher R.P., Craik Fergus I.M. Interaction Between Encoding and Retrieval Operations in Cued Recall // Journal of Experimental Psychology: Human Learning and Memory. 1977. Vol. 3. № 6. P. 701–711.
17. Gavrilova E., Belova S., Kharlashina G. The incidental linguistic information processing, focus of attention and individual differences in verbal reasoning ability // The 5th Implicit Learning Seminar. 23– 25 June. 2016. Lancaster University: Lancaster. United Kingdom. 2016. P. 32–33.
18. Hulstijn J.H. Incidental and intentional learning // The handbook of second language research / Eds. C. Doughty, M.H. Long. London: Blackwell, 2003. P. 349–381.
19. Kormos J. New conceptualizations of language aptitude in second language attainment // Sensitive periods, language aptitude, and ultimate L2 attainment: Language Learning and Language Teaching / Eds. G. Granena, M.H. Long. John Benjamins, Amsterdam, 2013. Р. 131–152.
20. Kyllonen P.C., Christal R.E. Reasoning ability is (little more than) working memory capacity? // Intelligence. 1990. Vol. 14. P. 389–433.
21. Mendelsohn G., Griswold B. Differential use of incidental stimuli of problem solving as a function of creativity // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1964. Vol. 68. № 4. P. 431–436.
22. Nęcka E., Machera M., Miklas E. Incidental learning, intelligence, and verbal ability // Learning and Instruction. 1992. Vol. 2. P. 141–153.
23. Reber A. Implicit learning and tacit knowledge: an essay on the cognitive unconscious. New York: Oxford University Press, 1993. 189 p.
24. Reber A. S. Implicit learning of artificial grammars // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1967. Vol. 6. P. 855–863.
25. Sáfár A., Kormos, J. Revisiting problems with foreign language aptitude // International Review of Applied Linguistics in Language Teaching. 2008. Vol. 46. № 2. P. 113–136.
26. Stankov L. Attention and intelligence // Journal of educational psychology. 1983. Vol. 75. P. 471–490.
27. Sternberg R.J., Detterman D.K. What is intelligence? Contemporary viewpoints on its natural and definition. Norwood, NJ: Ablex, 1986.

PlumX

Метрики публикации