Быть после 11 сентября! (К годовщине американской трагедии)

В день американской трагедии - 11 сентября 2001 года - я находился в Риге по делам, связанным с распространением психоаналитической терапии среди местных профессионалов. Парадоксально, но смысл моей деловой поездки заключался в том, чтобы способствовать восстановлению психоанализа, разрушенного тоталитарной коммунистической идеологией в бывшем Советском Союзе. Как выяснилось, это довольно длительный процесс - восстановление европейских культурных ценностей, часть которых составляет психоанализ. И вот теперь - начало нового апокалиптического опыта, причем посредством совершенно уникального оружия? В нанятой мной квартире я пытался включить телевизор, но он оказался сломан. Один пациент сказал мне, что люди на улице говорят о Третьей мировой войне, угроза которой была ощутимой во время существования Железного Занавеса. Я не очень понимал, что, в действительности, произошло, но потом мне позвонил коллега, живущий в Лондоне. Он сказал: “Войны нет. Это произошло в Америке. Но мир уже не будет таким, как прежде. В нашей жизни теперь многое изменится”. Но что именно изменится? И какой вклад мы, профессионалы в области психоанализа и социального развития, можем привнести в дискуссию, начавшуюся недели через две после первоначального шока, паники и сильнейшей травмы, взывавшей к немедленной вендетте?
Во-первых, люди утратили на время доступ к их архаичным всемогущим защищающим объектам. Если отчаяние и горе затронуло тех, кто непосредственно пережил утрату родственников, друзей и сослуживцев, то безопасность как не только частное, но и групповое чувство подверглось сотрясению повсюду в западном мире. Наряду с чувством беспомощности в смысле защиты нашего существования некоторые черты этой параноидально-шизоидной позиции распространяются по сей день. Таким образом, была вызвана к жизни и на время укрепилась психотическая часть личности.
Михал Шебек - чешский психоаналитик, тренер, супервизор, член Чешского психоаналитического общества, секретарь (по Европе) Международной психоаналитической ассоциации, д-р психологии и мед. этики, профессор 2-го мед. факультета Пражского Университета (Charles University in Prague).
Но из работ Анны Фрейд и Дороти Бэрлингхэм (A.Freud, Burlingham, 1943) мы знаем, что люди через некоторое время приспосабливаются и к бомбе, попавшей в школьный двор и каким-то образом “забывшей” взорваться. Не так давно мы имели возможность наблюдать, как люди, живущие в Сараево, привыкали к повседневной опасности быть убитыми на улицах, и под пулями отправлялись за покупками так, как если бы опасности не существовало. Но она была, только люди подавляли, вытесняли и отрицали ее. Это, на мой взгляд, и является питательной средой, в которой террористы организуют свои нападения, почти всегда заставая людей не подготовленными и в известном смысле беспомощными.
Во-вторых, в течение минувшего года мы увидели, что акты насилия производят определенного рода социальную “инфекцию”, что есть люди, чье воображение и поведение чрезвычайно возбуждено насильственными актами. Некоторые из них чувствуют потребность идентифицироваться с агрессором и самовыражаются при помощи не только мистификаций, но и вполне реальных “взрывных устройств”. То, что в реальности произошло со зданиями Всемирного Торгового центра, многими переживалось как фантазия. Эта фантазия разрушения господствовала не только в умах исламских террористов. Очевидное доказательство тому - телепрограммы западного мира и сам факт существования различных научно-фантастических фильмов, которые полны насилия и разрушения, - и, тем не менее (точнее, благодаря этому), собирают полные залы кинотеатров. Провидение Фрейдом инстинкта смерти, полностью никогда не принимавшееся большинством аналитиков, должно было бы занять больше места в наших размышлениях о будущем. Люди не только испытали ужас от нью-йоркской трагедии, но и пришли в возбуждение, а кое-кто и в подражательство, от этой катастрофы.
Было бы это иначе, телекомпании не передавали бы так часто и на протяжении столь долгих дней картин с изображением атаки на ВТЦ, взрыва, пожара и последующего падения обоих зданий. Таким образом, террористы получили наилучшую из всех возможных реклам.
К несчастью, от первоначально частных инцидентов терроризма в Израиле, Испании, Северной Ирландии, Балканском регионе атмосфера тревоги, вызванная ожидаемыми, но сокрытыми убийцами, распространилась на большие зоны нашего мира. Израиль, Россия, Америка, Афганистан, Индонезия, и снова Россия, где не так давно едва не прогремел новый взрыв, который мог бы привести к массовой гибели ни в чем не повинных людей... Эта глобализация острой тревоги, связанная с неизвестной и внезапной опасностью, никогда не была столь распространена, как сейчас. Тревога настолько сильна, что граничит с паническим состоянием разума. Некоторые фобические переработки этой тревоги помогают людям оставаться интегрированными: люди избегают воздушных перелетов, боятся пребы- 160
вания в высоких зданиях, путешествий. Будущее представляется серым и пессимистичным от мысли, что война с террористами будет долгой, а экономическая рецессия должна углубиться. Правительства и представители государств не могут обещать многого, и они точно так же опасаются общего хаоса, как обычные люди на улицах. Ясно, что население Афганистана под бомбежкой испытывало ужасную тревогу и смертельный страх, пытаясь спастись бегством со своей незащищенной территории. Насилие, ненависть и отсутствие защиты со всех сторон, похоже, торжествуют во внутренних и внешних мирах. Такое впечатление, что “родительский” мир более не способен к защите, и мы нуждаемся в возврате наших религий, которые спасали людей во времена предыдущих столетий.
Что ж, все это правда, но в то же самое время - нет. Наш сложный технологический и коммерческий мир борется с примитивными разрушительными чувствами, как бы они ни были сильны. Вторичный процесс не утрачен, и мысль, способность к пониманию, принятие решений, сдерживание, которое всем этим достигается, отнюдь не разрушены. Мы наблюдаем работу многих рабочих групп в разных странах, которые совершают свой труд адаптации после пережитых катастроф. Все это тоже входит в новую картину мира.
Терроризм и тирания имеют корни в примитивной структуре разума. Арабские террористы - не безумцы, они не страдают от психических заболеваний. Однако примитивные состояния разума очень близки к безумию, когда даже потребность в выживании может быть подавлена и смята под влиянием идеализации религиозных или идеологических целей. Моней-Кирле (Money-Kyrle, 1944; 1978) описывает особого вида моральный подход, который состоит в воображаемом праве (даже долге, обязанности) разрушить “плохой объект”, который угрожает реальному или воображаемому “хорошему объекту”. С этой точки зрения, террористы всегда убеждены, что они делают “хорошее дело”, совершают благородный моральный акт, в котором насилие представляется оправданным. Чеченским девушкам-террористкам тоже не терпелось отправиться к Аллаху в ожидании сигнала, по которому они готовы были похоронить под руинами Театрального центра в Москве более 750 человек. Эта разновидность морали является подлинным тупиком. Западный мир с Соединенными Штатами во главе неизбежно вовлекается в этот тупик, когда отвечает насилием, - хотя насилие, конечно же, может быть убедительно оправданным: целью наказать и уничтожить терроризм. Но мы неизбежно ограничены собственной человеческой природой. Может ли трагедия ВТЦ остаться безнаказанной? Нет, и мы это чувствуем. При этом мы думаем о гитлеровской Германии, о советской оккупации Чехословакии в 1968 году, о Югославии Милошевича, о режиме Саддама... Пытаясь восстановить и успокоить структуры Супер-Эго преступников и жертв, мы ищем наказания преступных актов. Но если наказание не принимается в качестве возмездия, оно обычно воспринимается как акт насилия. Понимает ли арабский мир войну в Афганистане как необходимое наказание террористов и тоталитарной власти Талибана, или она, война, воспринимается скорее как акт оскорбительного насилия, которое оправдывает все прошлые и будущие насильственные акты против США и западного мира?
В минувшее десятилетие я разработал в нескольких статьях концепцию “тоталитарного объекта”, являющегося, возможно, универсальным, архаическим и примитивным внутренним и внешним объектом (Sebek, 1998). Этот объект развивается из ранних представлений о родительских объектах и их субститутах. Опыт почти абсолютной власти материнской фигуры, а позже фигуры отцовской, укоренен в огромной разнице между слабым и маленьким ребенком и большим и всемогущим родителем. Эти примитивные образы проецируются на религиозные и светские авторитеты и, как представляется, “унавоживают” почву для тоталитарных режимов. История богата на тирании и диктаторов. Даже Платон в своей “Республике” указывает, что сама человеческая душа обеспечивала существование и срок тоталитарных режимов.
Разум террориста - тоталитарный разум, в котором идеализированная цель является субститутом Супер-Эго. Действия человека отныне регулируются не его собственным разумом, а требованиями внешней тоталитарной власти (объекта) посредством идеализированного частичного объекта (идеологии, религии, целей и ценностей, которые абсолютны, трансцендентальны и ценимы больше, чем собственная индивидуальная жизнь субъекта). Этот архаический объект сливается с мощным внешним объектом, чтобы стать движителем социальных движений и трагедий даже и по сей день. Более того, тоталитарная ситуация подобного рода возникает обычно в таких обстоятельствах, в которых несоразмерность между внутренними и внешними объектами переживается как гигантская. Именно поэтому различия между богатыми и бедными, “черными” и “белыми”, между культурами (образами жизни) и религиями находились обычно в центре тоталитарных движений, революций и геноцидов. Объективные различия между исламским миром и западным миром, представляемым, прежде всего, США, похоже, находятся в самом центре нынешней военной ситуации. Представляется все более и более ясным, что трагедия ВТЦ есть симптом злокачественного развития внутри исламского мира и в отношениях между этим миром и западным. Самый могущественный объект в современном мире, США, имеет, очевидно, особую позицию: с одной стороны, привлекает и очаровывает, с другой - вызывает сопротивление, ненависть, зависть и фантазии смерти. Желание убить “отца” занимает примитивный разум “сына” не только на уровне индивидуальной души, но и групповой динамики, куда оно проецируется. Эта деструктивная динамика была, возможно, причиной падения многих великих империй.
Мы должны быть осторожны. Нам следует более глубоко вглядываться в корни зла с тем, чтобы защитить цивилизацию как целое. Мы должны изучать сигналы, поступающие из исламского мира, и пытаться лучше понять, почему мы оказались перед лицом едва ли не самого большого кризиса со времен Второй мировой войны. Недостаточно считать, что терроризм - зло. Необходимо спросить себя, почему мы оказались перед лицом невероятной жестокости и массового насилия, и что может быть сделано для предотвращения этих явлений в дальнейшем. Экспорт западных ценностей в исламский мир и другие страны с иной культурой - недальновиден. Мы должны будем также ограничить некоторую часть нашей внешней свободы. Такова логика уменьшения дистанции между демократическим и тоталитарным объектами: общество или индивид, под тенью тоталитарной угрозы извне или изнутри, становится ограниченным в своей свободе. На некоторое время мы утратим свою обычную уверенность относительно того, что есть реальность, а что является плодом нашей фантазии: мы будем жить в смеси параноидальных и реальных тревог, прислушиваясь со вниманием к внешней (или внутренней?) опасности (с какой стороны придет следующее нападение?). Мы должны будем вынести это и неторопливо работать, чтобы превзойти “депрессивную” позицию.
Этот процесс, вероятно, включит также некоторые социальные изменения, как в западном, так и в исламском мире. Поскольку 11 сентября год тому назад много людей одновременно почувствовали, что мир больше не будет таким, как прежде. Прошедший год убеждает, что это ожидание не было ошибкой.

1. Freud A., Burlingham D. (1943). War and Children. New York: Int. University Press.
2. Money-Kyrle R. (1944). Towards a Common Aim: A Psychoanalytical Contribution  to Ethics., B.J. Med. Psychol., XX, 1944.
3. Sebek M. (1998). Post-totalitarian Personality – Old Internal Objects in a New Situation. The Journ. Amer. Academy Psychoanal., V.26, 2, Summer,1998, p.295-311.